Читать книгу - "17 оргазмов весны. Маша Онегина - Михаил Камалеев"

Только сейчас я понял, что в своей новой московской квартире я расставил все свои бритвенные принадлежности, шампуни и прочую ванную лабуду именно так, как она любит – лицевой этикеткой [там, где название] вперед.

Все. Я теряю время.

Еще этот дождь размазывает сопли по лицу.

Нет, я не плачу. Это не слезы. Нет.

@@@

Научиться общаться с совершенно незнакомыми пьяницами и торчками очень легко. Их всех [кроме, собственно, болезненной зависимости] объединяют плохая память, совершенно необъяснимая гордость и удивительное умение моментально ориентироваться – нальет тебе этот случайный прохожий или нет. Нужно сразу же начинать разговаривать с ними как со старыми знакомыми [ «Здорово! Как дела? Давненько я тебя не встречал!»] и они тут же признают в тебе старого знакомого. Поэтому, когда я, набрав нужный мне номер, нагло проорал в домофон: «Да открывай уже, заебал!», подъездная дверь моментально открылась, а когда я поднялся на третий этаж, на пороге квартиры стоял очень потрепанный тип маленького роста и неопределенного возраста, который чесал заросший подбородок и щурился, пытаясь меня узнать. Я, не давая опомниться, затащил его в квартиру, закрыл за собой дверь и, доставая из внутреннего кармана куртки бутылку водки [из которой я специально предварительно отпил граммов пятьдесят], утрированным шепотом произнес: «Ну че, твоя дома, нет? Или во двор пойдем?»

Чувак, среагировав лишь на бутылку, неопределенно махнул рукой. Это означало что-то вроде «проходи, все нормально». Тут уже в полный голос я радостно начал безостановочно врать:

– А я, видишь, мимо проезжал, вспомнил, что ты тут живешь! Думаю, зайду по старой памяти, а то я как переехал, так и не виделись! Чо, как живешь? Какие новости?

Квартира была типичным жилищем много лет беспробудно пьющего человека: оборванные и расписанные всякой чушью обои, липкий от грязи пол, покосившаяся мебель, засранная до приступов тошноты плита, треснутое зеркало, валяющиеся по всем углам грязные вещи и пустые бутылки. Мы прошли в комнату, мой только что обретенный «старый приятель» устало рухнул в хлипкое кресло, покрытое обрезком ковра.

– Чо, закусь есть? – спросил я, открывая бутылку.

– Там, – он вяло махнул рукой в сторону кухни.

Тут я заметил на столе неоткрытую бутылку лимонада.

– О, нормально, запьем.

Я разлил водку в принесенные с собой пластиковые стаканчики: ему побольше, себе совсем чуть-чуть. Делать все нужно было очень быстро – неизвестно, сколько времени мы пробудем тут наедине. Мы быстро выпили, я тут же разлил по второй.

Водка пошла чуваку на пользу. Взгляд немного прояснился, появилась способность более или менее внятно разговаривать.

– Я… видишь… с утра вставился… кумарит теперь… и спать не могу…

Ну что ж, пора.

– Ты где, сука, вот это взял? – я потряс перед его лицом Машиным кулоном. Другой рукой, надавив на горло, я прижал его к спинке кресла, чтобы он не мог встать.

Его зрачки резко расширились, он дернул головой вправо-влево, а затем резко крикнул:

– Не мое!

– Узнал, сука? – я резко, но не очень сильно ударил его в скулу.

– Не мое!

– Не пизди, сука! – еще один удар в лицо, на этот раз посильнее.

– Я… Да я… Не брал… Не мое!

Раз, два, три. Стой, хватит пока. Еще забью до потери сознания. Он сжался в кресле, затравленно глядя в коридор.

– ГОВОРИ! УБЬЮ НАХУЙ!

Он попытался встать, но я осадил его чувствительным пинком прямо в подбородок. Хорошие у меня ботинки, подошва тяжелая.

В этот момент в коридоре раздался шум, как будто кто-то упал. Черт! Тут есть кто-то еще. Из квартиры выскочить я уже не успевал. Я еще раз сильно зарядил этому уроду ногой в лицо, он вскрикнул, согнулся пополам, закрыв лицо руками. Я оглянулся по сторонам, схватил стул, резко выдохнул и шагнул в коридор. В полутьме видно было плохо, но кто-то довольно большой явно пытался встать с пола, не очень владея собственными движениями. Я не стал ждать, пока этому телу будет удобно бить меня, размахнулся и со всей дури грохнул ему стулом по спине. Тело обмякло и снова рухнуло на пол.

Я включил свет. На полу лежала массивная женщина, чуть слышно издавая невнятные стоны. В полуметре от нее валялся пистолет. Я подобрал его, и сердце у меня заколотило так, что отдавалось в ушах – боевой, огнестрельный. Но патронов внутри не было. Ну, по крайней мере, не застрелила бы.

Пора было, конечно, отсюда валить. Я попытался перетащить тело в комнату, чтобы не терять из вида, но эта тяжесть оказалась не для меня.

Мой недавний собутыльник все так и сидел, раскачиваясь в кресле и закрывшись руками. Я поднял его голову – верхняя губа была разбита, вся рожа в крови. Для верности я еще раз [не очень сильно] ткнул кулаком ему в челюсть и спокойно повторил, приставив пистолет к его горлу:

– Где ты взял этот кулон?

Из коридора раздавались какие-то булькающие стоны. Я начал терять терпение. Было страшно. Очень страшно.

– Где ты это взял, сука?!

– Это не я! – неожиданно он заговорил быстро и внятно. – Это мы с Серегой подрезали у Витька-барыги. За хмурым ездили, у него там на полке валялось, Серега подрезал, а потом я у него.

– Адрес? Адрес говори!

– Я не знаю адрес. Дом знаю, адрес не знаю. На Краснозаводской, дом с красными воротами, за поворотом, где автобаза. В звонок звонишь, говоришь, что от Скрипки за хмурым, он открывает.

Слишком просто. Так не бывает.

Я еще раз ударил его, он захрипел и шепотом снова затараторил:

– Где автобаза, за поворотом, красные ворота, от Скрипки за хмурым…

Я отшагнул на полметра и с размаху влепил ему ногой в челюсть. Голова дернулась, он закатил глаза и с тяжелым стоном сполз с кресла, снова ударившись головой о подлокотник. Он замер, я ткнул его ногой, он слегка дернулся, но глаза не открыл.

Я выглянул в коридор: бабища все еще валялась на полу, нелепо подергивая одной ногой. Я проверил, закрыта ли входная дверь, заглянул на кухню [ничего интересного там не было] и, переступив через бабищу, пошел вглубь квартиры, в другую комнату. Я искал телефоны – на случай, если они начнут звонить барыге, друзьям или кому угодно еще. Во второй комнате мебели не было вообще: заблеванный матрас на полу и пара выдвижных ящиков от письменного стола. На подоконнике валялась упаковка шприцев, какие-то пустые аптечные пузырьки, старые газеты, пара книг. Телефонов не было. Ногой я попытался отодвинуть матрас, а потом, сморщившись от брезгливости, перевернул его руками. Под матрасом тоже лежали шприцы, какие-то салфетки и шесть патронов. Я собрал их и сунул в карман куртки.

Я вернулся в первую комнату, быстро обшарил полки на стеллаже и снова не нашел ничего, кроме шприцев и каких-то пустых пузырьков. Больше искать было негде.