Читать книгу - "Вторжение любви - Бонни Вэнэк"

Расплата не заставила себя ждать. Когда в газете появилась очередная заметка, мать Джасмин и ее отчим пригласили дочь в гостиную, чтобы поговорить о ее «литературных упражнениях».

Холодный октябрьский ветер врывался через открытое окно холла. После происшествия в парке ничего подозрительного с Джасмин больше не случилось. Теперь она с осторожностью выбирала места для прогулок, прежде удостоверившись, что рядом нет никого из окружения Томаса. Письмо, доставленное несколько недель назад, все еще не давало ей покоя, но, поскольку других угроз не поступало, Джасмин вздохнула свободнее.

Она стремительно направилась к Золотой гостиной, которую так любила ее мать. Эта комната напоминала ей Египет и солнце. Казалось, все в ее семье имели какое-то отношение к этой стране. Ее дядя Грэм и отчим были связаны с Египтом теснее всего. Будучи детьми, они поехали с родителями в пустыню, где на них напали кочевники. Родители Грэма и Кеннета были убиты. Кеннета, спрятавшегося в корзине, подобрали люди из племени хамсин. Шейх этого племени воспитал мальчика как собственного сына. Племя аль-хаджид – враг племени хамсин, напавший на караван англичан – забрало Грэма. Однако бедуины относились к нему не так хорошо, как к его брату. Однажды, когда Джасмин спросила мать о тех временах, на лице Бадры отразилась печаль, и она сказала, что о той истории нужно забыть. Точно так же она наотрез отказывалась рассказывать Джасмин о ее родном отце.

Прошлое хранило слишком много секретов. Джасмин вздрогнула, вспомнив собственное детство: темную комнату, захлопывающуюся дверь, душераздирающие крики подруги…

Родители сидели на диване возле окна. На лице матери читалось беспокойство, а глаза отчима глядели сурово.

– Закрой дверь и сядь, – потребовал виконт.

Джасмин послушалась. Ее немного трясло, когда она села в кресло напротив родителей. Ведь более всего на свете ей хотелось угодить отчиму. Он любил Джасмин так же сильно, как родных детей. Только вот Майкл, Лидия и Делейн выглядели почти как настоящие англичане в отличие от Джасмин, а посему их принимали в обществе, а ее нет.

Взгляд голубых глаз виконта оторвался от газеты и остановился на падчерице.

– Джасмин, ты написала этот вздор?

Девушка сочла молчание лучшей защитой.

– Джасмин, в газете детально описывается день рождения Хоуп. Помнишь, твоя сестра рассказывала тебе об этом празднике? А теперь ответь на мой вопрос. Ты автор?

Джасмин посмотрела на отчима:

– Прежде чем вы разразитесь тирадой, хочу сообщить, что издателю, мистеру Майерсу, понравился мой слог. Он даже обещал мне выплатить жалованье, если последует продолжение.

– Продолжения не будет, – твердо произнес виконт. – Ты немедленно положишь конец этим презренным сплетням.

Джасмин вцепилась пальцами в подлокотники.

– Вы не можете мне приказывать, что писать, а что нет, сэр, – Джасмин всегда называла виконта отцом. Но только не сегодня. Досада и еле сдерживаемый гнев, написанные на его лице, перекликались с ее собственными пребывающими в беспорядке эмоциями.

Мать Джасмин наклонилась вперед.

– Джасмин, почему ты написала такую ужасную заметку?

Девушка пожала плечами.

– А почему бы нет? Это же весело. Ты должна признать, мама, что газета выставляет предмет обсуждения в довольно выгодном свете.

Бадра посмотрела на карикатуру на леди Кларедон, приложенную Джасмин к статье. Невероятно тощая графиня запихивала в рот огромный кусок именинного торта.

– Я беспокоюсь, Джасмин. Ты никогда не была такой… жестокой. Ты стала напоминать мне… – Виконтесса закусила губу и посмотрела на мужа.

Джасмин напряглась, почувствовав, что не только публикация была истинной причиной этого разговора.

– Кого я тебе напоминаю, мама? Мужчину, чьего имени ты никогда не произносишь? Моего настоящего отца? Кем он был, этот человек, о котором ты отказываешься говорить? Он не мог быть таким ужасным, как ты думаешь. Ведь он мой отец.

Джасмин убеждала себя в том, что ее настоящий отец был королем, павшим смертью храбрых в сражении за свой народ. Достойным человеком, которого любили и уважали. Эта придуманная ею же самой история помогала Джасмин коротать бессонные ночи – ведь английские дети часто дразнили ее.

– Джасмин, – сурово начал виконт.

– Нет, Кеннет, она должна знать. Пришло время все рассказать. – Бадра подняла на дочь полные слез глаза, когда муж сжал ее руку. – Твой отец был могущественным шейхом в племени аль-хаджид и заклятым врагом племени хамсин. Твой отец Фарик правил племенем, укравшим твоего дядю Грэма.

Могущественный шейх, как она и думала! Но чтобы аль-хаджид? Сбитая с толку Джасмин нахмурилась.

– Но ведь племя хамсин – наши друзья. Я слышала, что дядя Грэм вырос в племени аль-хаджид и что эти люди вовсе не так плохи.

– Когда-то они были заклятыми врагами племени хамсин, – вступил в разговор виконт, и его лицо помрачнело, – из-за твоего отца.

Выражение муки на лице матери сказало Джасмин о том, что история будет не такой прекрасной, какой она ее себе представляла. Поднявшись с кресла, Джасмин подошла к камину.

– Расскажите мне о племени аль-хаджид, – попросила она.

На лице виконта отразилось облегчение. Похоже, ему не хотелось говорить только об отце Джасмин.

– Племя жило в Восточной пустыне на протяжении многих лет, но времена изменились. В отличие от племени хамсин, жившего разведением чистокровных арабских скакунов, племя аль-хаджид не сумело приспособиться к суровой жизни в пустыне. Большинство людей ушли в города. В письме, полученном Грэмом от шейха племени хамсин, говорилось, что последние аль-хаджиды вскоре покинут пустыню. Они избрали местом своего жительства маленький городок на берегу Нила.

Племя ее отца прекратило своё существование и предано забвению? «Мой народ. У меня есть племя, где я могу вести совсем иной образ жизни», – вдруг поняла Джасмин.

– Но тогда их культура будет утеряна навсегда!

Внезапно у Джасмин возникла идея, породившая в сердце надежду. Возможно, ее литературному дару все же найдется применение.

– Я хочу встретиться с этими людьми, прежде чем они покинут пустыню навсегда. Ведь это народ, чьим вождем был мой отец. Я могу записать их историю, прежде чем она будет предана забвению. Издателю нравится, как я пишу. Возможно, ему в равной степени понравятся мои очерки из Египта.

– Не уверен, что это хорошая идея, – с сомнением произнес Кеннет.

– Боитесь того, что я могу обнаружить?

Виконт с минуту смотрел на Джасмин.

– Да, Джасмин. Не важно, что ты думаешь, но я понимаю, поверь мне, как трудно узнавать правду о своем прошлом. Я не хочу, чтобы тебе причинили боль. Потому что мне небезразлична моя маленькая девочка.