Читать книгу - "Идеальные разведенные - Анна Белинская"

своего телефона, я понимаю, что жду от него ответного колкого сообщения, которое не приходит ни через минуту, ни через десять. Я не могу сказать, что меня это коробит, но на Игнатова такое поведение совершенно не похоже, разве что его как обычно поработила работа.

Мы сделали общее селфи с девочками, я получила море восторженных отзывов и благодарностей, и, вроде как, все отлично, но тревожное скребущее ощущение поселилось в груди и никак не хочет отпускать.

Я навожу порядок в студии, раскладываю косметику по местам, подготавливаю рабочие места к завтрашнему уроку, еще раз оглядываю помещение и, удостоверившись, что все в полном порядке, выхожу с работы.

На улице меня ошпаривает знойным ветром, и тело моментально покрывается липкой испариной. Вязкая духота не дает нормально дышать, а небо, затянутое мрачными низкими тучами, угрожающе предвещает о скором ливне. Из-за высокой влажности мои распущенные волосы прилипли к шее, а белая шифоновая кофточка — к телу.

Это противно и раздражающе, поэтому я тороплюсь скорее запрыгнуть в салон автомобиля и включить спасительный климат-контроль. Направляю на себя потоки холодного воздуха и откидываюсь на спинку кресла. Я жду, когда смогу расслабиться, но этого не происходит. Три недели душевного равновесия летят к чертям только потому, что мой бывший муж мне не отвечает.

Смотрю на время в приборной панели — восемь вечера. Я не знаю, как это назвать, но чувствую, что то, что я делаю, нужно прежде всего мне. Я не смогу успокоиться, поэтому подключаю гарнитуру, выруливаю с парковки в сторону дома и набираю Игнатова.

Мне кажется, гудки слишком долго режут тишину салона, или просто у меня от того, что мне не собираются отвечать, — подгорает, но я закусываю губу и пытаюсь дозвониться вновь.

— Да, — низкий хрип пугает до усрачки, и я успеваю надавить на педаль тормоза, чтобы с испуга не клюнуть впереди стоящую на светофоре машину.

— Алло. Кто это? — настороженно спрашиваю незнакомца.

Этот голос я слышу впервые, и мне поначалу думается, что я ошиблась номером, но на экране зияет «Муж», отчего по моей коже пробегает кусачий холод, потому что рисовать яркие картинки того, почему на телефон моего бывшего мужа отвечает посторонний человек, — мое национальное воображение умеет отлично.

— А кому ты звонишь? — замогильным голосом, как из Преисподней, отвечают мне, а следом в трубке слышится хриплый лающий кашель.

— Простите… А где Леон?

На конце провода что-то неприятно скрипит, когда в этом звуке я распознаю хриплый вздох.

— Это я, Агат.

Леон?

— Леон? — уточняю, не веря своим ушам. — Что с тобой?

Этот низкий, сдавленный, хриплый баритон ну никак не может принадлежать моему бывшему мужу.

— Простыл. Наверное. У тебя что-то срочное? Мне тяжело говорить, горло болит, — надрывно сипит Игнатов, а у меня тут же начинает першить в глотке, будто передавая его паршивое состояние мне.

— Нет, ничего срочного, — тушуюсь. — Как же ты так? Летом-то?! А ты, вообще, где?

Все мои вопросы Леон игнорирует, отвечая лишь на последний: «Дома».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Конкретно сейчас я не собираюсь давать отчета свои действием, когда резко перестраиваюсь вправо и паркуюсь вдоль дороги, включив аварийку. Опустив голову на руль, я некоторое время сижу в тишине и смотрю в лобовое.

Леон болеет, он дома, один и ему некому помочь.

Или есть кому?

Вот черт. Стискиваю пальцами руль.

Меня колбасит между тем, что мой бывший муж — больше не моя забота, и зудящим голосом моей совести.

Я знаю, что он болеет, и это знание мне долбит в висок.

Черт, черт, черт!

Даже если я решу последовать зову совести, я все равно не знаю адреса его нового обиталища. Но мне потребовалось всего десять минут, чтобы узнать у Филатова адрес Леона.

И каким-то немыслимым образом я уже еду в совершенно противоположную от своего дома сторону и настоятельно убеждаю себя, что делаю это исключительно ради своего собственного успокоения, которое необходимо мне как воздух.

Его съемная квартира находится в новом жилом комплексе и вполне приличном районе.

Мне везет, когда, подходя к подъездной двери, не приходится звонить в домофон, а сразу занырнуть в подъезд, потому что из него вываливается компания молодых людей. Мило им улыбнувшись, юркаю мимо них к лифтам.

Нужная мне квартира оказывается на восьмом этаже, и я некоторое время стою под дверью, не решаясь постучать.

А вдруг и правда он не один?

И что я скажу, если все-таки он мне откроет?

И я бы так и стояла, сомневаясь, если бы не грохнула соседская дверь, до печенок пугающе, отчего я начинаю резво стучать, чтобы не выглядеть идиоткой, переминающейся на пороге.

Дверь распахивается неожиданно.

Игнатов в растянутой помятой футболке, в шортах, с босыми ногами и безалаберным бардаком на голове смотрит в упор на меня затуманенным взглядом. Он болезненно щурится, быстро моргает, словно пытается избавиться от навязчивого видения, потом высовывает голову из квартиры и смотрит по сторонам, будто выискивая кого-то.

— Леон, — зову тихо. Он выглядит бредово.

— Это ты? — еле ворочая языком, спрашивает Игнатов.

— Я.

— Откуда?

— Оттуда.

— А-а-а… — конструктивно заключает Игнатов и шире открывает дверь, приглашая внутрь.

Леон оборачивается и, не дождавшись моего решения, шлепает босыми ногами в комнату, а я, не мешкая, вхожу в темную прихожую. Разуваюсь, нахожу в сумке медицинскую маску и пытаюсь припомнить сколько ей лет. Выглядит она отстойно: с торчащей проволокой, катушками и отпечатком губной помады. Интересно, сколько уже через нее прошло микробов? Но другой у меня все равно нет, поэтому надеваю и иду следом за бывшим мужем.

Квартира-студия довольно-таки просторная: ничего лишнего, только предметы первой необходимости.

Консервативно.

В стиле Игнатова.

Она подходит человеку, живущего в основном на работе.

В кухонной зоне над столешницей горит тусклый светильник, а в самой комнате темно. За окном пасмурнело, поэтому в квартире стоит мрак и болезненный запах с примесью пота и лекарств. Окна закрыты наглухо, создавая спертый противный воздух.