Читать книгу - "Второй шанс - Эмили Хейнсворт"

Спасибо.

Оглядываюсь, потирая травмированное колено. В ногах постели на тумбочке стоит старый телевизор, а стены украшены плакатами с фотографиями профессиональных футболистов разных команд, хотя, похоже, игроков «Ковбоев» среди них больше всего. На полках несколько миниатюрных кубков из тех, что вручают подающим надежды малышам, начинающим играть в футбол. У меня таких было десятка полтора.

Вижу, ты любишь футбол, — говорю я тихо. В глазах мальчика загораются огоньки.

Да, сейчас как раз работаю над проходами, — говорит он после небольшой паузы. — Стараюсь бросать от бедра, как ты сказал.

Как я сказал?

Да… все правильно, — соглашаюсь, я, глядя в сторону. Если, вместо того чтобы спать, он решит сейчас поговорить о футбольной технике, я лучше выйду из комнаты. Бог с ним, пусть уж меня тетка поймает.

Тебе… было больно? — спрашивает Оуэн.

Отрываю взгляд от висящих на стене плакатов. Никто, кроме Вив, меня об этом не спрашивал.

Перед глазами мелькает красно-белая форма наших игроков, потом синие с оранжевым толстовки ребят из команды противника. Помню, как увидел свои ноги в воздухе, потом глухой звук падения — и темнота. Вынырнув из воспоминаний, потираю шрам над коленом.

Да. Было больно.

В этот момент дверь резко открывается, ударив меня по плечу.

Ай!

Тсс! — шипит Нина. — Что ты здесь делаешь? Я же сказала, жди в моей комнате.

Поднимаю руки, как солдат, показывающий, что готов сдаться.

Я же не…

Оуэн, ты как? — прерывает меня Нина, поворачиваясь к брату. — Прости, что мы тебя потревожили. Дай мне пятнадцать минут, и я разогрею тебе блины. Ты таких в жизни не пробовал. С тобой правда все в порядке?

В порядке, — отвечает Оуэн, краснея. — Отстань.

Пятнадцать минут, — повторяет Нина, подталкивая меня к двери. Оуэн, не слушая ее, смотрит на меня.

Кам?

Да?

А сейчас тоже больно?

Прежде чем я успеваю ответить, Нина выталкивает меня в коридор. Осторожно закрыв дверь, она ведет меня, держа за руку, к одной из спален на противоположной стороне. Нина открывает дверь, и я, воспользовавшись случаем, вырываю руку. Она удивленно сморит на меня и, приложив палец к губам, указывает на соседнюю комнату. Из-за двери доносится размеренный храп. Оказавшись в спальне Нины, вижу ничем не украшенные белые стены и аккуратно заправленную кровать, на которой лежит простое светлое покрывало. У гардероба стоит старое трюмо, а у другой стены — письменный стол, на котором, кроме пары ручек и чашки, ничего нет. В углу у окна, под книжными полками, на которых ровными рядами стоят книги, лежит большое бескаркасное кресло. На полу не валяется одежда. Даже пары туфель и то не видно. Комната такая аккуратная, что я боюсь к чему-нибудь притронуться.

В комнате Вив, как и в моей, всегда царил беспорядок. После того, как она погибла, я совсем перестал убираться. Единственное кресло, стоявшее в ее комнате, было всегда погребено под грудой одежды, которую Вив характеризовала как «не грязную, но и не чистую». Все стены были увешаны фотографиями и рекламными плакатами из журналов, исписанными цитатами, выуженными Вив из книг, фильмов и разговоров и показавшимися ей интересными.

На белых, как в погребе, стенах комнаты Нины нет ни единой фотографии. Спальня походит больше на комнату для гостей, в которой никто постоянно не живет. На зеркале видны следы клея — очевидно, какие-то картинки висели на нем. На одной из книжных полок стоит небольшая фотография в красной рамке, напоминающей цветом британскую телефонную будку. На фотографии мужчина и женщина с маленьким ребенком на руках. Рядом стоит девочка постарше.

У нее каштановые волосы с медным отливом. На лице широкая улыбка, которую я уже видел, когда Нина смотрела на меня из-за стойки в кафе «Ужин у Дины».

Как так получилось, что твой младший брат знает меня? — интересуюсь я.

Что? — переспрашивает Нина, глядя в окно.

Как так вышло, что Оуэн знает меня — и ты знаешь, хотя вчера, в ресторане, ты это отрицала?

Нина продолжает молча смотреть в окно.

Слушай, я уже не сержусь, — лгу я, — просто хочу понять, как это получилось.

Нина наконец поворачивается ко мне, и я снова вижу в ее глазах слезы.

Ты мой… лучший друг.

К такому повороту я был не готов. Не зная, что сказать, я стою, пытаясь переварить информацию. Я точно не знал эту девушку раньше.

Она вытирает слезы, и на ее лице снова воцаряется отсутствующее выражение, как будто она пытается взять себя в руки. Устав от усилий, Нина вздыхает.

Ладно. Ты прошел через зеленый свет, так?

Да, прошел, — соглашаюсь я. — И что это за зеленый свет, кстати?..

Тебя кто-нибудь видел?

А это важно?

— Важно, Кам. Так тебя видел кто-нибудь или нет?

Да какая разница?

Нина издает какой-то звук, и поначалу мне кажется, что она смеется, но, когда она откидывает прядь волос за плечо, я замечаю, что ее рука дрожит. Она смотрит на меня с такой убийственной серьезностью, что хочется отвернуться.

В Файетвилле уже живет один Камден, — говорит она.

Когда смысл ее слов доходит до меня, кажется, что я снова попал в облако зеленого света — во всем теле возникает ощущение покалывания.

— Тебе не стоит… будет плохо, если тебя кто-нибудь увидит.

Нина шепчет так тихо, что конец фразы я буквально читаю по губам. Я думаю о том, как она, сидя на нашей кухне, чуть ли не в истерике говорила, что в ее доме живут чужие люди. Потом вспоминаю окно школьной художественной мастерской и след копоти, исчезнувший после того, как я прошел через портал. Оно выглядело так, словно пожара никогда и не было. Нина долго смотрит на меня не мигая, но потом, не выдержав, закрывает глаза.

В этом Файетвилле? — на всякий случай переспрашиваю я.

Протиснувшись мимо меня, Нина подходит к столу, открывает один из ящиков и начинает в нем что-то искать. Я смотрю в окно на дома на другой стороне Дженисистрит в надежде найти подтверждение ее словам. Дома выглядят как обычно, такими, какими я их помню. Да и как может быть иначе? Нина вынимает что-то из ящика и, закрыв его, подходит ко мне.

Этот снимок сделан прошлым летом, на озере, — говорит она, протягивая мне фотографию.

Посмотрев на снимок, я чувствую в желудке тяжесть.

На ней изображены двое. Мы с Ниной, широко улыбаясь, держим на руках рыбу длиной не менее метра. Она держит хвост, а я — голову. Свободными руками мы обнимаем друг друга. Подношу фотографию к глазам, ища признаки обработки в «Фотошопе», но если они и есть, я их не вижу. На фотографии позади нас видна часть берега, и пейзаж мне знаком. Эти сосны на краю обрыва я мог бы нарисовать с закрытыми глазами. На этом озере у нас был свой катер — еще когда отец был с нами, и за плечом Нины я вижу его бело-голубой борт. Он стоит у причала, его тоже видно на фотографии за нашими спинами. Я так хорошо помню это место, что практически могу услышать, как хлюпают волны под деревянным настилом причала.