Читать книгу - "Его птичка. Книга 2 - Любовь Попова"

Пошатываясь, иду в гримерку. Мышцы еще с выступления ныли, а теперь и вовсе…

В гримерке смех, запахи лака и пота бьют в нос. Неприятно. На меня никто не смотрит, кроме рыженькой, как ее, Милана, точно, позвавшая меня к телефону. Дурость.

Она улыбается мне и подмигивает.

Она одна обратила внимание, что колготок больше нет, а идеальная высокая прическа теперь больше напоминает воронье гнездо.

«Я женюсь».

Ну и вали! Будь счастлив! Сдохни! Только оставь меня в покое!

Сажусь перед зеркалом, и смотреть стыдно в глаза самой себе. Закрываю лицо руками и даю себе установку не реветь.

Не реви! Ты балерина!

Слова и наставления учителей балетной школы сейчас как никогда нужны.

Ну, вот что это было? Опять повелась на сладкий запах и упругий член? Впрочем, в моей жизни это и так было.

Может, член и не такой большой, как у Ромы, но Афанасьев точно знал, что с ним делать, правда меня не вставляло. Ну, вот никак.

Пришел.

— Привет, кисоньки, вы были великолепны, — любезно говорит он всем, а целует мое плечо, и я вскакиваю.

После поцелуев Ромы его внимание кажется не изменой, нет. Богохульством. Это как индийцу втихомолку есть говядину или мусульманину свинину. Нельзя, и все. Тем более, сладкоречивый красавчик Афанасьев вынудил меня впервые за два года работы выйти на сцену без лифчика.

«Это бизнес, детка. При чем тут наши отношения?»

— Все еще дуешься? — спрашивает так, как будто он в очередной раз набухался и проспал наше свидание. Вот что за мудак? Два года уламывать, чтобы за несколько месяцев все похерить. Я бы влюбилась в него когда-нибудь. Наверное. Но сложно любить того, под кем представляешь другого.

И только напрягаешь всю силу воли, чтобы во время редкого удовольствия не закричать вместо Олега Рома.

— Я не дуюсь, — кривлю лицо и иду к своей сумке. Пора в отель. Потом на поезд и домой. Хватит на сегодня приключений. И скандал с Олегом может стать одним из них.

И если с Ромой они стабильно оканчивались оргазмом, то с Афанасьевым лишь горечью.

— Просто я решила, что с меня довольно. Ищи себе другую стриптизершу.

Собираю вещи, надеваю джинсы, джемпер, чувствуя, как шерстяная ткань задевает чувствительные соски, и знаю, что все девчонки навострили ушки. Пускай. С голой грудью появилась, потрахалась в подсобке, можно и прилюдно расстаться с мужиком.

— И что ты будешь делать? — задает вопрос Олег, вытягивая каждый гласный звук. Чисто так по-московски, сразу выдает свое не слишком радужное воспитание и манеры.

— Все что угодно, только чтобы никогда не участвовать в этом, — я сделала неопределенное движение рукой, — искусстве.

— На панель пойдешь?

Усмешку на его лице хочется стереть оплеухой, но я зажимаю руку в кулак и иду мимо него.

— Полы мыть, детей учить, все что угодно, — в очередной раз чеканю я слова, как на демарше.

Машу девчонкам, нормальные вроде, без закидонов, и выхожу в полутемный коридор.

На миг замираю.

Кажется, что Рома еще в подсобке, сейчас выйдет, улыбнется редкой искренней улыбкой, обнимет, повернет время вспять.

То время, когда сердце заходилось от счастья, а горло хрипело только от криков экстаза.

Меня чуть вперед толкает Олег и, резко разворачивая, прижимает к стене.

Пытается поцеловать, но я отворачиваю голову, и его слишком мягкие губы касаются щеки.

На самом деле он вполне себе нежный, ну а когда выпивает, я стараюсь избегать встреч.

Старалась. Теперь надо заканчивать. Его ультиматум и встреча с Ромой быстро сместили приоритеты.

— Ты чего удумала? Один раз поругались, и ты решила свалить в закат?

Иногда странно было слышать от него, тридцатилетнего успешного мужика, подростковый сленг.

— По-твоему, то, что ты вытолкнул меня голой на сцену, не повод расстаться? — поднимаю брови и снова отворачиваю его лицо, которое ко мне тянется. Сколько можно? — Или, может быть, твои пьянки. Или твои измены?

Да, да, он трахал других, ну так говорили. И судя по его побледневшему, виноватому лицу, говорили правду.

Почему я не закончила все сразу, как узнала? Хороший вопрос. И ответ на него слишком сложный и долгий, чтобы думать сейчас, лучше оттолкнуть этого придурка, что нависает надо мной и прижимается все ближе.

— Отвали, — уже яростно прикрикнула я и наступила ему на пальцы ног.

— Ладно, — примирительно говорит он и поднимает руки, морщась от боли. Злорадство — это плохо, но и я не святая. Внутренне улыбаюсь.