Читать книгу - "Гроза школьной столовки - Яна Мелевич"

Хуже, чем быть парнем, которого не замечает любимая девушка? Могу, умею, практикую. Чертова библиотека, тонна пыльной макулатуры сталинских времен и Валентин Арсеньевич, злорадно потирающий ручки при виде двух халявных рабов. Да здравствуют короли неудачников!

- Перетаскаете учебники, все опишите, затем разложите по коробкам для сдачи на макулатуру и вторичную переработку. – скрипучим голосом заявил, поправляя огромные очки в черепаховой оправе на длинном крючковатом носу. Тяжело вздыхаю, встречаясь взглядом с маленькими злобными темными глазками за толстыми стеклами, раздраженно спрашивая:

- А домой то можно будет уйти когда-нибудь или до второго пришествия Христа тут торчать?

Тоненькие белые губы поджимаются, затем раздвигаются в поистине змеиной ухмылке, демонстрируя нам ряд кривых желтых зубов. Ставится ясно – домой мы сегодня не попадем, пока все не закончим. И будто в подтверждение наших слов библиотекарь невозмутимо разводит худыми руками, хихикая:

- По этому вопросу директор не дала никаких уточнений. Лишь отдала вас в мое полное распоряжение, - он невозмутимо стряхнул крошки со свитера с оленями, явно не снимаемый со времен его рождения и потянул:

- Так что работайте, детки, - кивнул на чертовы книги, окружающие нас в темном чулане школьной библиотеки. Одна единственная лампочка на тонком проводе над головой, никаких розеток, не работающий интернет в смартфонах и полное отсутствие благ цивилизации.

Что может быть хуже?

- Крепостное право отменили еще в 1861 году! – возмущается Надя рядом, а мне впервые хочется ее стукнуть. Сейчас этот злобный старикашка, так похожий на Гринча из старого одноимённого фильма с Джимом Керри нам покажет, что такое рабская сила. И точно, рта открыть не успел, как Валентин Арсеньевич заявил:

- Для тебя, Грознова, специальный ликбез: переберёте после, картотеку библиотеки, занесёте данные в компьютер. Кажется, я ее года эдак с 2000-го не трогал, - он злобно гогочет, глядя на наши вытянувшиеся лица, - только осторожно. Компьютер старый, включается через раз, жутко подтормаживает, а на клавиатуре не работает пробел.

С демоническим смехом прародитель известного зеленого не любителя Рождества удаляется. Захлопывая дверь, оставляя нас в полутьме помещения в окружении забитых старыми книгами стеллажей, многочисленных коробок, фантиков от леденцов, которые любил наш библиотекарь и друг друга.

Что я там говорил насчет «хуже»? По-моему, вот он – настоящий Ад.

Сидим уже час. Молча перебираем книги, переписывая тщательно в выданные толстые тетради по 90 листов каждая. От перенапряжения ноет кисть, от пыли хочется вызвать волшебным нажатием клавиш на пианино мистера Пропера, а библиотеку просто сжечь. Никто из нас не пытается завязать разговор, будто каждый в одиночку представляет себя в окружении целлюлозно-бумажной промышленности, выискивая среди древнего хлама стоящие сокровища.

Час, затем второй.

Не за горами вечер – молчим. Хочу повернуться. Сказать, что сожалению. За три часа сто тысяч вариантов извинений придумал. Даже решил, что проору ей с крыши самого высокого здания в городе о своей любви. Потом повешу рекламный баннер и пролетит по небу кукурузник с плакатом «Максим + Надя = Любовь». Куплю цветов, после конфет, приеду в гости, напрошусь на чай. Встану на колени, зачитаю стихи Лермонтова, а может Пушкину. Рэп сочиню, стены школы изрисую, посвящу победу на ближайших соревнованиях по баскетболу в ее честь - если вообще туда попаду с учетом нашей совместной загруженности.

Что угодно, лишь ы простила и больше не злилась. Еремин - идиот, дурак, олень безрогий. Овощ на бабушкиной даче, самая стремная морковка в ящике. Эй, я - ананас, фруктовый сад и Гандурас.

Все, я надышался пыли и у меня поехала крыша.

- Кхе, - кашляет Надя, затем чихает. Снова. Опять, пока не выдаю, отбрасывая подальше изорванную книгу сказок Пушкина. Ох, Александр Сергеевич. Вы бы знали, каким кощунством нынешнее поколение занимается. Признания в любви на страничках со сказкой о царе Салтане катают – бесстыдники.