Читать книгу - "Первое свидание - Жанна Ласко"

Брижитт: Как ужасно быть зависимой! Потерять всякую самостоятельность, всякий стыд! Лучше отказаться от стольких нужных вещей, чем их просить! У меня такое чувство, будто я уже в приюте для стариков и какая-нибудь молодая толстуха, затянутая в наглаженный халат, сейчас войдет со своим мерзким подносом в руках и закричит: «Ну как, бабка, уже проголодалась?»

– Э-э, старушка, ты хандришь?

– Ах, прошу тебя, не называй меня старушкой, сейчас это звучит особенно неуместно!

– Ладно. Но ведь ишиас нас хватает в любом возрасте.

– Это всем известно, особенно трудно ишиас излечивается у грудного ребенка.

– Без смеха. Мой отец мучился с этим в тридцать пять лет, а после полгода ходил в корсете.

– Мне нравится в тебе, Женевьева, что у тебя всегда находится, чем подбодрить.

– Да нет, не всегда же кончается корсетом, ты знаешь.

– Знаю. В такую минуту каждый думает о своем ишиасе. Я знаю самые разные сроки болезни, различные способы лечения и тому подобное…

– Сколько уже дней ты болеешь?

– Девять.

– В самом деле?

– Да. Ты не поможешь мне вымыть голову? Я безобразно выгляжу, но не хочу просить об этом Пьера.

– Я сама должна была бы догадаться. Как мы это сделаем?

– Я уже продумала. Сейчас у меня достаточно времени, чтобы поразмышлять.

– И чтобы заняться своими ногтями! Никогда не видела у тебя таких ухоженных ногтей.

– Ничего не делать – это надо уметь. Должна же неподвижность как-то компенсироваться.

– Девять дней? Не могу опомниться! Я бы не выдержала.

– Как будто у меня был выбор!

– Тебе повезло, что Пьер оказался на высоте.

– Ну да!..

Брижитт: Святой Петр, помолись за нас!

– И все же хорошо! Как бы ты была без него?

– Как тогда, когда его не было здесь. Нашла бы выход.

– Ну да!..

Женевьева: Наверное, если бы мне хоть немного такого упало с неба, я бы не отказалась. А знаешь, так мне больше нравится. Прежде всего стало лучше: наволочки меняются ежедневно, простыни через день, в вазах свежие фрукты, подносики, кофе в десять часов, чай в пять. Уход такой, что на это потребовалась бы не одна подруга, а целых три. Нет ничего лучше, чем муженек. Утверждаю это со знанием дела, я ничего так не боюсь, как трехдневного гриппа. Грипп у одинокой женщины! Что может быть хуже? Только грипп у матери-одиночки.

– Я тебе все же напомню, что я выкрутилась без него, когда мне пришлось две недели поработать в Риаде или когда Анн призвала меня пожить у нее во время родов. Нужно было пристроить Летисию, на кого-то оставить бутик. В то время у меня еще… было Лилианы. Впрочем, ты в то время была великолепна, я гораздо больше чувствовала присутствие твое, чем дорогого Пьера, которого ты расхваливаешь сегодня. А ведь еще полгода назад ты поносила его.

– О, это правда! Он тогда отказался подежурить вместо тебя около Кароль, когда ей сделали операцию по поводу аппендицита, потому что пообещал своей тогдашней подружке поехать с ней на уик-энд в Трувиль.

– Не напоминай мне об этом случае, я уже постаралась забыть его.

– А когда, уж не помню в какой день рождения Летисии, он смылся в последний момент, хотя вы договорились сводить дюжину ее подружек в бассейн?

– Замолчи, мерзавка!

– Но все-таки все эти годы он вел себя как настоящий подонок.

– Я еще не все тебе рассказала!

– О, давай рассказывай!

– И не подумаю.

– Теперь ты его защищаешь?

– Нет, я защищаю себя. От стыда, что страдала из-за такого типа.

– А-а, ты страдала из-за типа такого же, как все они. Не лучше и не хуже.

– Не верю.

– Может быть, ты знаешь таких, кто лучше?

– Альбер, я чувствую это, отнюдь не такой эгоист.

– Альбер? Почему ты вспомнила о нем? Я думала, ты с ним рассталась.

– Мне так не хватает его!

– Он тебе позвонил?

– Подозреваю, да. Вчера утром Пьер поднял трубку, незнакомый голос извинился и дал отбой. Я уверена, это был он.

– И ты не перезвонила ему?

– Он на несколько дней уехал в Пуатье. Какие-то изыскания в архивах. Я не знаю, по какому номеру звонить.