Читать книгу - "Смерть - Лора Таласса"

– Ну а если он не явится, – продолжает Дэвенпорт, – вот тогда мы отправим тебя в окружную тюрьму. Посидишь ночку и подумаешь, как жить дальше.

Я шумно выдыхаю.

– Поймите же вы, это так не работает! Смерть может не появиться здесь именно сегодня или даже завтра. Может, и вообще не придет. Но если придет, все умрут.

Шеф полиции щурится. Присев около меня на корточки, он говорит почти ласково:

– Я думаю, что твоим словам грош цена, дамочка, и с радостью посмотрю, как ты будешь гнить в тюрьме за то, что задумала ограбить наших граждан.

Повернувшись к офицеру Джонсу, он хлопает того по плечу.

– Грузи ее в перевозку и вывези подальше на федеральную тридцать пятую. – Он косится в мою сторону. Это то самое шоссе, которое я предлагала ему взять под особый контроль. – Как доедете, привяжи ее там и оставь посреди дороги.

Я не могу сдержать поднимающийся во мне ужас.

– Вы безумец, – говорю я Дэвенпорту.

Глаза шефа полиции становятся ледяными.

– И сунь ей кляп в рот, заслужила. Она и так уже наговорила лишнего, навела тут панику.

______

Копы выполняют полученный приказ. Меня оставляют посередине трассы на окраине Остина с закованными руками и ногами. На шее у меня веревка, она тянется к фонарному столбу в пятнадцати футах отсюда – посадили на цепь, как собаку.

Полицейские держатся в стороне – не иначе как вдали от шефа их замучил жгучий стыд из-за осознания, что они совершают что-то очень-очень непорядочное даже для Дикого Запада.

А может, хоть я и привязана, у них просто нет нужды находиться ближе.

Я дергаюсь, пытаясь освободиться, пока до крови не стираю руки наручниками. На глазах выступают слезы бессилия.

Это нелепая, абсурдная ситуация, и попала я в нее из-за нескольких тупиц в форме, уверенных, что у простых задач должны быть простые решения. И вот теперь не только они сами оказались в полной заднице, но и я тоже.

Я начинаю активно двигать челюстью. Тряпка, которую они использовали в качестве кляпа, больно врезается в углы рта.

Смотрю через плечо назад, туда, где возле полицейской повозки околачиваются три копа. Они скучают и, кажется, раздражены тем, что приходится торчать тут на холодрыге, но все же стоят, болтают. До меня доносятся обрывки разговора – мужики судачат о работе.

Долго ничего не происходит. Кто-то въезжает в город, другие выезжают; несколько человек даже останавливаются, чтобы узнать, что происходит, но офицер Джонс или один из его напарников всех отгоняют.

И вот, наконец, подъезжает шеф Дэвенпорт.

– Что, не показался еще твой всадник? – кричит он мне издали.

У меня связаны руки, но все-таки я ухитряюсь поднять их и показать ему средний палец.

– Эй, прекрати! – орет один из копов.

– Брось, не обращай внимания, – говорит ему Дэвенпорт, и я слышу, как он добавляет: – Если до ночи ничего не случится, пришлю вам на замену Джо, Томкинса и Элайджу.

– А чего мы ждем-то? – спрашивает один из мужчин. И я слышу, как шеф полиции вводит их в курс дела.

– Думаете, это правда? – это говорит другой коп.

– Вот мы и посмотрим, правда или нет, – почти кричит Дэвенпорт, и я так и чувствую его взгляд, сверлящий мне спину. – Если нет, одно я могу гарантировать: эта баба пожалеет, что явилась в Остин.

Проходит около часа, когда издалека до меня доносятся пронзительные крики животных.

Началось.

С сердцем, рвущимся из груди, я кое-как поднимаюсь на ноги и прыгаю неуклюже, но как уж могу, к фонарному столбу, к которому меня привязали. Темная линия на горизонте все гуще, темнее – это несутся бесчисленные животные, закрывая собой закат. Раздается грохот – лошади, запряженные в полицейскую повозку, опрокинули ее и, освободившись, галопом уносятся прочь.

– Ни хрена ж себе! – восклицает один из копов.

Я вжимаюсь спиной в столб, а животные с блеянием, мычанием и ржанием бегут мимо.

– Мама дорогая! – кричит второй офицер.

Остальные его слова тонут в оглушительном шуме. Офицеры кидаются к закрытой закусочной, вывеска которой выцвела от времени, а от логотипа остался только силуэт. Чтобы добраться туда, парням приходится врезаться в обезумевшее стадо, но все же им удается спрятаться за полуразрушенной постройкой.

Я должна бы почувствовать злорадство, но вместо этого у меня сжимается сердце, ведь я знаю, что за этим последует.

Смерть.

Когда стадо удаляется, я ощущаю зловещую тишину.

Боже мой.

Я снова пытаюсь освободиться от наручников – бесполезно.

Вспоминаю обещание всадника, что он придет за мной, и меня пробирает дрожь.

Тогда я закрываю глаза и стараюсь думать о том, как мне выбраться из этой западни. Можно просто остаться здесь, у столба, спиной к дороге. Надеюсь, если Смерть не увидит моего лица, он проскачет мимо, не обратив внимание.

Но тогда Остину крышка, а если никого не останется в живых, я обречена вечно торчать здесь, у столба на привязи. От такого кошмара у меня сжимается желудок.

Если уж я не могу спрятаться от всадника… значит, нужно вернуться на дорогу и предложить себя Смерти как некое извращенное жертвоприношение.

Собственно, это и предлагал шеф Дэвенпорт.

Я кривлюсь, но все равно ковыляю обратно на середину дороги, таща за собой веревку. Как раз успев добраться до места, я вдруг слышу в тишине голоса полицейских.

Меня охватывает ужас. Они возвращаются? Неужели обезумевшее стадо животных не убедило их в приближении всадника?

Я оглядываюсь на них через плечо.

– Бегите! – хочу я крикнуть, но кляп не дает мне этого сделать.

– Что это на нее нашло? – говорит один из офицеров.

Неужели это не очевидно?

И в отчаянии я ору:

– Бегите! Убегайте! Бегите!

Они стоят, переглядываясь непонимающе и немного испуганно. Шеф Дэвенпорт сверлит меня глазами – похоже, впервые он начинает задумываться о том, что его затея была не из лучших. Наконец один из копов подает голос:

– Может… может быть… нам пора мотать отсюда?

Цок, цок, цок…

Слишком поздно. Поздно, поздно, поздно…

Я смотрю вперед, переполненная ужасом. Издали вижу всадника со сложенными за спиной крыльями.

– Господи помилуй, – потрясенно выдыхает один из полицейских.

Смерть издали замечает меня, но вдруг резко останавливает коня, видимо, из-за моего кляпа, веревки на шее и наручников на запястьях и щиколотках.

На моем лице его глаза задерживаются, с каждой проходящей секундой всадник становится все более напряженным и решительным.

Он щелкает языком, и конь начинает двигаться рысью, тоже глядя на меня.

Цок-цок, цок-цок…

Я не успеваю