Читать книгу - "Две секунды после - Ксения Ладунка"

Сжав челюсти, я вздыхаю, успокаивая раздражение. Поднимаю голову вверх и вижу Тома. Нет смысла злиться или кричать, этим я ничего добьюсь. Немного помолчав, говорю:

— У тебя новая гитара?

— Да, — он берет ее за гриф и поднимает с подставки. — Тебе нравится?

— Она красивая, — пожимаю я плечами.

Выпрямившись, я смотрю на Тома, скрестив руки на груди.

— Хочешь поиграть?

От удивления я поднимаю бровь, но небрежно бросаю:

— Давай.

Ухмыльнувшись, Том подходит сзади и опускает гитару мне на шею. Я приподнимаю руки, ныряя в обруч ремня, и поправляю, чтобы было удобно. Том регулирует длину и огибает меня сбоку.

— Она тяжелая.

Он кивает:

— К этому привыкаешь.

Взявшись за гриф, я провожу пальцами по струнам. Из колонок раздается сдавленное скрежетание, и я оборачиваюсь, удивившись громкости звука. Том дает мне медиатор, и, зажав аккорд, я бью им по струнам.

Гитара ревет, ее мощный звук раздается в каждом уголке клуба, и от вскипевшего адреналина у меня кружит голову.

— Черт… — восторженно шепчу я, уставившись на Тома и забыв обо всех наших разногласиях.

Он кивает, широко улыбаясь, как будто давая понять, что знает, о чем я.

Я бью еще раз, и еще. Это так громко и всеобъемлюще, что мне кажется, будто я управляю чудовищной силой, которая в любой момент может выйти из-под контроля. Кровь бурлит, вместе со звуком я втягиваю в себя воздух, чувствуя щекотание в животе.

— Боже, Том! Ты тоже это чувствуешь, когда играешь?

Склонив голову, он смотрит на меня и улыбается.

— Каждый раз.

Зажав струны, я снова извлекаю из гитары рев, а потом взвизгиваю:

— Господи, это круче, чем любовь! — Я едва не подпрыгиваю на месте. — Адреналин просто бешеный!

Пытаясь вспомнить все, что я знаю об игре на гитаре, стараюсь сложить звуки в мелодию, но прошло слишком много времени с того момента, когда я брала в руки инструмент, и получается плохо.

— Смотри, — Том подстраивается сзади, перехватывая гриф. — Вот так. — Он кладет свою ладонь поверх моей, правильно располагая мои пальцы по ладам.

Я внимательно слушаю его и делаю как надо, упустив момент, когда он прижимается так плотно, что касается своим животом моей спины. Я замираю, пропуская мимо ушей все, что говорит Том.

Его крепкие руки поверх моих, заключающие в полуобъятия. Жар его тела, окутывающий всю меня. Его дыхание, обдувающее шею…

— Белинда? — окликает Том, и его низкой голос вибрацией отдается у меня в животе.

Подняв голову, я едва не стукаюсь своим носом о его.

Держась за гитару, мы смотрим друга на друга, находясь на расстоянии нескольких дюймов. Рука Тома скользит по корпусу инструмента и перемещается ко мне на талию, сжимая бок горячими пальцами и притягивая ближе. Из динамиков раздается лязг струн.

Выставив руку, я упираюсь ему в грудь, чтобы сохранить между нами дистанцию.

— Том… что ты делаешь? — Я отвожу от него глаза.

— Слушай, давай поговорим начистоту, — он наклоняется ко мне, обдавая горячим дыханием. — Ты хотела — я согласен.

— Ты снова трогаешь меня.

— Ты не сильно против.

Это правда. Чувства к Тому по-прежнему живут во мне, и, сокращая дистанцию, он возрождает их все больше и больше. С одной стороны, я ужасно зла, а с другой — мое сердце замирает, когда он так близко.

— Белинда, я хочу тебя трахнуть.

Я ощущаю, как в животе стучит молот. Гитара на шее становится непосильно тяжелой.

— Я не просто хочу трахаться, я хочу это делать именно с тобой. Я возбуждаюсь буквально всякий раз, когда ты рядом. Еле себя сдерживаю.

Том прижимается ко мне пахом, и я ощущаю в его штанах набухшее уплотнение.

— Хочешь меня использовать? — настораживаюсь я, сильнее нажимая ему на грудь.

— Ты это так воспринимаешь? Как использование?

— А как еще? — Я отклоняюсь, но его ладонь прижимает меня сильнее, и гитара между нами давит мне на костяшки. — Хочешь трахнуть меня после того, как оставил?

Том понижает голос, наклоняясь к моему уху:

— Подумай об удовольствии.

Мурашки бегут по моим рукам, и я понимаю, что он, черт возьми, меня соблазняет.

Применив силу, я отступаю и говорю:

— Мне было охренеть как больно, Том.

— Мне тоже было больно, Белинда, но я никогда не тыкал тебя в это носом. И ты не делай так со мной.

— Ладно, — я киваю. — Я просто в шоке от того, что слышу.

— Это нормально. Ты меня заводишь. Твое тело, твое лицо, твой голос. Я хочу тебя и не вижу сопротивления. Но отношений у нас не получится. Ты и сама должна это прекрасно понимать.

Внутренности болезненно обжигает, ведь я до сих пор считаю, что у нас могло бы что-то получиться.

— Просвети меня, — я нервно сжимаю руки.

— Во-первых, тебе восемнадцать, а мне скоро тридцать четыре. Ты слишком молода, или я слишком стар, не знаю. А во-вторых, мы были в созависимости, и я даже не знаю, любили ли мы друг друга на самом деле.

Мои уши загораются.

— Вот именно. Мы могли над этим работать, но ты не захотел. Ты просто сдался.

Том пристально и немного грустно смотрит мне в глаза.

— Меня очень злит то, что ты говоришь, — нехотя признаюсь я.

— Хорошо, — он кивает. — Зато ты знаешь о моих намерениях, и между нами нет недомолвок.

Сжав зубы, я снимаю гитару и ставлю ее на подставку.

— Концерт скоро начнется, мне нужно готовиться, — Том качает головой в сторону кулис.

— Пожалуйста.

Мы расходимся в разные стороны, и я вдруг натыкаюсь на отца. Он хмурится, понимая, что что-то не так.

— Все в порядке? — спрашивает он.

— Да, — резко отвечаю я и собираюсь пройти мимо, но папа меня останавливает.

— Белинда, если что-то случилось, ты можешь со мной поделиться. Я помогу.

Замедлившись и выдохнув, я отвечаю:

— Хорошо. Спасибо, пап. Правда, все нормально.

Отец наклоняется ко мне и, словно заговорщик, шепчет:

— Я могу надрать ему задницу, если он плохо себя ведет.

Меня прорывает на смех. Он общается со мной так, словно меня обижают в начальной школе.

— Пап, — улыбаюсь. — Все хорошо. Я скажу тебе, если что-то случится.

Довольный ответом, он выпрямляется.

Мы расходимся, и я поднимаюсь на второй этаж, выходя на специальный балкон, который позволяет смотреть выступление отдельно от остальных зрителей. Фанаты заполняют зал, свет гаснет, музыка становится громче.

Бесконечное количество времени проходит перед тем, как «Нитл Граспер» наконец-то выходят на сцену. Зал озаряется вспышками света, стены и пол вибрируют от обезумевших криков и отчаянных прыжков. Толпа беснуется, и я чуть