Читать книгу - "Вопреки, или Ты меня не купишь - Диана Билык"

Стоило мне прикоснуться к упругому клитору, Есения, отчаянно сопротивляясь, кончила под моими пальцами. Так быстро, что я даже отпрянул, думая, что причинил боль. Невероятно чувствительная девочка. Как дрожащий фитилек догорающей свечи.

Чувствуя под пальцами ее ток, ее влагу, я не знал, что делать. Идти дальше? Не прощу ведь себе принуждение, но что делать, если она бесконечно будет противиться?

Машина мягко притормозила и замерла. Музыка продолжала громыхать, оглушая, сдавливая виски и мою уставшую голову.

И я отпустил Есению, поправил ее платье, застегнул пальто, не обращая внимания, что девушка отворачивается и кусает губы. Потянул на себя, заставляя сесть. Подчинилась. Как кукла. Голова упала на грудь, волосы закрыли пылающие щеки и спрятали сверкающие глаза.

Пока застегивал ремень, дал ей несколько секунд опомниться, подышать.

Я не знаю, был ли у нее кто-нибудь до меня, мне все равно, главное, что она способна родить. Остальное меня совершенно не интересует. Мне нужен только ребенок.

И пока она так податлива и готова принять меня, пусть и делает вид, что сопротивляется и не хочет, не буду оттягивать момент.

— Продолжим в номере, — бросил я, наблюдая за реакцией жены.

Есения зажмурилась, сжала раненые руки и втянула внутрь плечи. Под руками плавится, а так сжимается, словно я ей противен. Ничего, это не смертельно, потерпит.

Я открыл дверь, позволив ветру залететь в пропахший страстью салон. Есения обняла себя руками и сдвинулась к другой двери, потянулась открыть, но я придержал ее.

— Сиди.

Жена покорно кивнула, снова промолчала, но губы поджала, словно тысячи слов рвались из ее рта наружу, но она боялась их выпустить.

Какое-то необъяснимое чувство вины сжало горло. Она ведь сама продалась, знала на что идет, чего я мучаюсь?

Выбравшись наружу, обогнул капот, распахнул дверь со стороны Есении и вместо того, чтобы подать ей руку, забрался в салон и взял жену на руки.

Она зашипела, дернулась, чтобы тут же ослаблено опасть.

— Тихо, или сейчас заброшу на плечо и потащу в номер, как мешок зерна.

— Ненавижу…

— Это мы сейчас проверим в комнате, потому что я тебе, Се-ня, не верю.

Она еще дернулась, но заметив, что мы вошли в широкий холл гостиницы, спрятала румяное лицо у меня на груди.

В лифте опустил ее на пол, прижал к стене спиной. Закрыл собой и, дождавшись, когда Егор зайдет внутрь, склонился к губам жены.

— Не нужно, — она пискнула и отвернулась.

— Твой отец говорил, что ты покладистая, — я надавил пальцами на острый подбородок, повернул Есению к себе. Она прикрыла веки и сильно зажмурилась, а припухшие губы зашевелились, чтобы выпустить новую порцию яда:

— Мой отец продал меня, чтобы спасти бизнес, на который мне плевать, — она не говорила, а рычала. Норов у нее, как у необъезженной, привыкшей к свободе, кобылицы. — А сам даже не появился на свадьбе. Мне плевать, что папа обо мне думает, как плевать на то, что ты будешь делать со мной. Взял цацку на потеху… совесть не замучает? Не лишит сна?

Я слабо мотнул головой. Дерзит так метко, что хочется закрыть ей рот поцелуем. Я не привык к такому отпору, как-то все обычно слушались и подчинялись. Даже Валери…

Лифт остановился. Егор вышел первым и придержал дверь. Я подхватил жену на руки и молча понес к номеру, сам думая, что стоило приехать, выделить день, и посмотреть на то, что покупаю. Чтобы не получить, вместо покладистой кошечки, дикую пантеру, способную выцарапать глаза.

Но уже поздно.

— Я умею ходить, — возмутилась она, когда я шел по коридору. — Надорвешься.

— Считай, что вношу тебя в дом на руках, как любимую жену. Об этом же обычно мечтают девушки?

— Я такой наивностью не страдаю, — она тут же затихла, потому что я свернул в темную комнату. Тяжелые бархатные шторы, жаккардовый плед на огромной кровати и люстра по центру. Отливающая слабым, мерцающим светом.

Когда за нами хлопнула дверь, а Егор остался снаружи, девушка дрогнула. Я осторожно поставил жену на ноги, но не отпустил.

Вдохнул приятный аромат ее густых волос. Что-то лесное и весеннее. В груди потеплело, вдоль позвоночника скользнула горячая змея и скрутилась внизу живота, опоясав поясницу.

Жена смотрела на меня, распахнув глаза. Стискивала ранеными пальцами черный кашемир моего пальто и не моргала.

Я ее хочу. Она отзывчивая, страстная и привлекательная. Почему я должен останавливаться?

— Пожалуйста… — глаза заблестели, и Есения одними губами повторила: — Пожалуйста… не делай этого. Я не хочу так.

— Тебе понравится, — дернул одну пуговицу ее белого пальто, за ней вторую. И сорвал остальные.

Есения затрепетала, замотала головой, но рук не подняла, безвольно опустила их вдоль тела. Закрыла глаза и поморщилась, стоило мне коснуться скулы, провести рукой в сторону и запустить пальцы в волосы.

Пальто упало к ее ногам с мягким шорохом, а я на полшага отступил, чтобы полюбоваться.

Красивая. Очень. Тонкая, как березка. С налитой грудью, в темно-бордовом платье, что плотно облегало ее тело, подчеркивая формы. Осознание, что под юбкой она обнажена, щекотало разум, напрягало мышцы, наливало кровью член. Я много месяцев не испытывал никакой тяги к женщинам, и чувствовать это было неожиданно и болезненно. Сердце ковыряло, выворачивало наизнанку, рвало на части. Но Валери больше нет, а я должен сделать то, что должен.