Читать книгу - "Спящая красавица - Барбара Картленд"

— Ваша матушка — упокой, Господи, ее душу — то же самое говорила и мне, — отвечала няня. — Но ее светлость рассудила иначе.

— Я поговорю с отцом! Я не позволю, чтобы тебя прогнали! — воскликнула Оделла.

— Это ничего не изменит, милая, — покачала головой няня. — Ее светлость все равно сделает по-своему, а она хочет избавиться от всех из прежней прислуги, кто с ней не подхалимничает!

— Но что же я буду без тебя делать? — беспомощно спросила Оделла, и слезы побежали у нее по щекам.

— Вы уедете на год, — сказала няня, — а когда вернетесь, быть может, ее светлость позволит мне стать у вас горничной.

— О, нянюшка, ты думаешь, она разрешит? — воскликнула Оделла.

Но, говоря так, она понимала, что это весьма маловероятно. У графини уже была шикарная горничная-француженка, которая имела привычку совать нос во все, что происходит в доме, и Оделла была совершенно уверена, что мачеха понимает: няня и эта девица ни за что не сойдутся.

Как только нянюшку выгонят прочь, не останется никакой надежды, что когда-нибудь она сможет вернуться.

Оделла горько плакала, прощаясь с ней, и, пока была во Флоренции, каждую неделю писала ей письма.

Оделла не могла рассказать отцу о трудностях, с которыми столкнулась в заграничном пансионе, но знала, что нянюшка все понимает.

Ее письма к няне были полны любви, и она не сомневалась, что нянюшка читает их тоже с любовью.

Оделла подумала вдруг, что все было бы иначе, если бы няня встречала ее сейчас на Гросвенор-сквер.

Экипаж остановился напротив Шэлфорд-Хаус, и Оделла увидела двух непривычно одетых лакеев, расстилающих на ступеньках алую ковровую дорожку. У дверей стоял незнакомый дворецкий.

— Добро пожаловать домой, миледи! — с почтением сказал он, когда Оделла вышла из экипажа. — Ее светлость в гостиной.

— В гостиной? — переспросила Оделла.

— На первом этаже, миледи, рядом со спальней ее светлости.

На памяти Оделлы эта комната всегда называлась будуаром.

Но сразу же после свадьбы графиня сказала мужу:

— Поскольку я намереваюсь принимать моих друзей в собственной комнате, мне кажется, «будуар» звучит слишком интимно. В будущем я буду называть ее своей гостиной.

— В этом доме, — отвечал граф, — ты можешь называть все, как тебе больше нравится, моя дорогая!

Жена посмотрела на него с обожанием.

— О, Артур, я верю, что вы говорите искренне! — воскликнула она. — Вы же знаете, что когда я работаю в гостиной, то делаю все, чтобы этот дом как нельзя лучше соответствовал вам.

Оделла поднялась по ступенькам, чувствуя, как та нервозность, которая овладела ею в экипаже, с каждым шагом усиливается.

Она сказала себе, что это смешно, и у нее нет причин бояться и нервничать.

Но то были доводы рассудка — душой она чувствовала, что это не так.

Дворецкий открыл дверь, и Оделла увидела, что комната полностью изменилась. От того, чем всегда гордилась ее мать, не осталось и следа.

Шторы, обои, ковер — все было новое.

Старинная мебель, поражающая строгой отточенной красотой, сменилась более пышной и вычурной.

Появились столики с мраморным верхом, украшенные причудливой резьбой и позолотой.

Появилась новая люстра, которая была раза в два больше старой.

Исчезли почти все картины — их место заняли зеркала в золоченых рамах.

Они отражали красоту новой хозяйки. Графиня поднялась навстречу Оделле и протянула ей руки.

— Оделла! — воскликнула она. — Как чудесно снова увидеть тебя!

Графиня расцеловала девушку в обе щеки и слегка отодвинула от себя, чтобы разглядеть получше.

— Как ты выросла! — сказала она. — Да, ты стала совсем взрослой! Ты будешь королевой любого бала, на который я тебя привезу!

Ее слова звучали весьма искренне и убедительно, но Оделла смутно чувствовала, что за ними стоит что-то еще.

Что-то, чему она не могла дать названия, но ощущала все явственнее.

— Присядь, — сказала графиня, — и мы поговорим о том, что нужно сделать в первую очередь.

— Надеюсь, — перебила ее Оделла, — что в первую очередь у меня будет возможность съездить в Шэлфорд-Холл. Я целый год мечтала прокатиться на Стрекозе.

— На Стрекозе? — озадаченно повторила графиня. — Ах да, твоя лошадь.

— Папа писал мне, что она выросла и стала еще красивее, — сказала Оделла. — А как хорошо в деревне весной!

— Да, дорогая, я знаю, — кивнула графиня. — Но сезон уже начался, и мы буквально завалены приглашениями. По два, а то и по три на вечер — и так на целых три месяца вперед.

Оделла едва сдержала крик ужаса, а графиня тем временем продолжала:

— Разумеется, тебе понадобятся новые платья, но твой отец, как всегда, проявил изумительную щедрость и сказал, что я могу покупать тебе все, что я сочту необходимым. Какой замечательный, просто замечательный человек твой отец!

— У меня есть вполне приличные платья, — сказала Оделла, — которые я купила во Флоренции.

Графиня презрительно засмеялась.

— Флоренция! В Лондоне продаются платья от парижских портных, и когда ты увидишь их, то поймешь, что нет ничего, что может сравниться с французским шиком и той элегантностью, которой нет равной во всем мире!

Оделла не спорила. Она просто слушала. От одной только мысли о том, что она будет заточена в Лондоне до окончания сезона, сердце сжималось от тоски и на глаза наворачивались слезы.

Она всей душой желала уехать в Шэлфорд-Холл, который был расположен в самой красивой части Оксфордшира.

Всю дорогу из Флоренции она думала о белых, фиолетовых и желтых крокусах под раскидистыми дубами, вспоминала о подснежниках и фиалках в изумрудной траве и золотистой калужнице по берегу озера.

— Нам надо спешить, — говорила меж тем графиня. — В Девоншир-Хаус на следующей неделе будет бал — и ты должна появиться в чем-то поистине сногсшибательном!

Она улыбнулась Оделле и продолжила:

— Кроме того, я слышала, что твой отец намеревается поговорить с принцем Уэльским, чтобы тебя включили в число приглашенных на бал, который будет дан в Мальборо-Хауз. — Графиня многозначительно помолчала. — Тебе повезло, просто невероятно повезло, что твой отец — такой известный и выдающийся человек! Дебютантки никогда не приглашаются в Мальборо-Хаус.

Оделла думала о Стрекозе.

Она размышляла, как вырваться в Шэлфорд хотя бы на полдня, чтобы увидеть ее.

Оделла хотела сама убедиться, что Стрекоза так же великолепна, как и до ее отъезда.