Читать книгу - "Сезон воронов - Соня Мармен"

– Никого не видно, – сказал Ранальд нетерпеливо, отвлекая брата от грустных воспоминаний. – Чего еще мы ждем? Не лежать же нам тут всю ночь, пока они приедут! У меня скоро бубенцы отмерзнут, если не встану размять ноги! Кто знал, что вечером будет так холодно!

Дункан посмотрел на младшего брата, улыбнулся и насмешливо ответил:

– Ничего, братишка! Попросишь Дженни погреть их как следует! Готов поспорить, она будет только рада!

– Дункан, перестань! Дженни не такая!

– Да она ради тебя на все готова, наивный ты дурачок! Не знаю, почему ты до сих пор не сводил ее погулять ночью в верещатнике. Юбку приподнимет ветром, и тебе останется только закончить дело. Посмотришь, тебе понравится! Рано или поздно придется попробовать, Ранальд! Забавы с юбками и бубенцами очень скрашивают нам, мужчинам, жизнь!

Ранальд, который от слов брата покраснел до ушей, отвернулся и уставился на равнину, простиравшуюся у подножия каменистого холма, который они избрали своим наблюдательным пунктом.

– Ты это делаешь и с Элспет?

Дункан не ответил. Он тоже привстал в зарослях вереска, но так, чтобы его не было видно с равнины. Зрение его не обмануло: там, внизу, по тропинке ехали семеро всадников.

– Вот и они! – воскликнул он, вынимая кинжал из ножен, болтающихся на поясе.

Он поправил перекинутый через плечо плед и посмотрел на Аласдара, который тоже заметил всадников. Потом его взгляд вернулся к брату. Тот хмурился, на лице читались страх и волнение. И все же Дункан знал, что в душе Ранальда, как и в его собственной, нарастает возбуждение – приятное будоражащее кровь возбуждение, от которого обостряются все ощущения. Такое бывало, когда он ласкал нежное смуглое тело Элспет. Чувство, овладевшее им в эту минуту, было очень похоже на сладострастное предвкушение с покалыванием внизу живота…

Дункан положил руку брату на плечо и легонько сжал.

– Помнишь наш уговор, Ран? Если ты видишь, что дело плохо, то поворачиваешься и убегаешь, не думая об остальных! Коров на наш век хватит. Если с тобой что-то случится, мать спустит с меня шкуру, да и я буду корить себя за это до конца своих дней! Понял меня?

– Ну понял… – пробормотал Ранальд, вынимая из ножен кинжал.

– Еще ждем? – спросил кто-то из их спутников.

– Ждем. Скоро они уберутся восвояси. Пусть в последний раз пересчитают свою скотину! – ухмыльнулся Аласдар.

Сын лэрда Гленко поправил берет, зарядил пистолет и по очереди осмотрел своих людей. Он больше не улыбался. Выражение лица его было спокойным и решительным. Дункан усмехнулся про себя. Он хорошо знал Аласдара Макдональда. Тот унаследовал мудрость своего отца и обычно был приветлив со всеми. Но когда речь заходила о серьезных вещах, связанных с риском, Аласдар умел быть жестким и требовал от своих людей беспрекословного подчинения. Тот, кому хватало дерзости возражать или, еще хуже, нарушить приказ, на своей шкуре узнавал, насколько беспощаден в гневе наследник родового имени Макиайн. Да, лучшего предводителя клана, чем Аласдар, нечего и желать… Ведь не зря же в нем течет кровь его славного деда, великого Макиайна!

– Кровь Кэмпбеллов без причины не проливать!

Посмотрев на одного из спутников, крепкого и грубоватого на вид парня, который ногтем проверял степень остроты своего кинжала, он с нажимом спросил:

– Алан, тебе понятно?

– Понятно… – проворчал в ответ крепыш. Было очевидно, что он разочарован и рассержен.

Притаившись за живой завесой из зарослей дрока, шестеро молодцов дождались, пока последний Кэмпбелл скроется за холмом, и поспешили к своим лошадям, оставленным неподалеку в месте, надежно скрытом от посторонних глаз.

Дункан держался рядом с братом, пока они собирали стадо и гнали его вверх по склону, к горному хребту, который приведет их на равнину Раннох-Мур. Ранальд, судя по всему, оказался в своей стихии – для новичка он справлялся очень даже неплохо.

– Парни, поторапливаемся! – крикнул Аласдар. – Быстрее, черт вас побери!

Солнце село. Великолепная долина Гленлайон быстро тонула во мраке. Дункан же не мог отделаться от ощущения, что за ними кто-то наблюдает, и поэтому постоянно оглядывался. Но вокруг не было ни души. И все же…

– Ран, гони стадо вместе с остальными, а Аласдару скажи, что я скоро вас догоню! Хочу вернуться и проверить, нет ли за нами погони.

Ранальд с беспокойством посмотрел на брата.

– Зачем это? Тут никого, кроме нас, нет!

– Знаю. Но проверить, все ли спокойно, надо!

– Ладно! Только смотри в оба! Мать скажет, что это я виноват, если с тобой что-то случится!

Дункан в ответ только широко улыбнулся, блеснув в темноте безукоризненно белыми зубами, повернул коня и умчался, оставив за собой облако пыли. В хижинах не было ни души, и все же, обходя их даже в третий раз, юноша не мог отделаться от чувства, что за ним следят. Стадо и его спутники уже скрылись за холмом, и в темной долине стало очень тихо. И вот, когда он в последний раз осматривал окрестности, наметанный глаз охотника приметил дрогнувшую веточку ольхи недалеко от ручья, орошавшего долину и стремившегося к речке Лайон. Вполне могло оказаться, что в зарослях затаился какой-то зверек, но проверить стоило.

И вдруг из кустов появился человек и со всех ног бросился вниз по склону холма. Дункан вскочил на коня и пустился в погоню. Несколько секунд – и он прыгнул на беглеца сверху, схватил его в охапку, и они вместе покатились по земле, ударяясь об острые камешки и ветки вереска. Когда они наконец замерли, тонкий голосок воскликнул:

– Проклятье! Убери от меня свои грязные лапы, Макдональд!

– Черт бы тебя побрал! Да ты еще и девчонка?

Дункан, который уже успел сесть беглянке на ноги, придавить ее коленом к земле и приставить к шее острие ножа, чуть ослабил хватку.

– Что ты здесь делаешь, женщина? – спросил он грубо. – Не поздновато ли ты спустилась в долину за цветами?

Лица ее, скрытого за густой копной рыжих волос, он видеть не мог, но ноздри приятно щекотал аромат розовой воды.

– Ты меня раздавишь, мерзкое отродье Макдональдов! – крикнула девушка, извиваясь и дергаясь в попытке вырваться. – Украли наших коров, грязные ворюги! Ненавижу вас! Лучше бы дед всех вас перере…

Закончить фразу она не успела: Дункан перевернул ее лицом вверх и приставил нож к нежному горлу. Во взгляде его ясно читалась жажда убийства. Девушка застыла, настолько ясной была угроза, исходившая от холодной стали и этих холодных, страшных в своем гневе глаз. Губы ее задрожали, кошачьи глаза расширились.

– Я… Я не хотела так говорить…

Дункану вдруг стало трудно дышать. От одного намека на резню, обескровившую его клан двадцать три года назад, в нем вскипела слепящая разум ненависть. Он едва удержался, чтобы не вонзить нож в белую плоть маленькой чертовки, которая билась под ним и ругалась как сапожник. Но стоило ему заглянуть в ее глаза…