Читать книгу - "Прихоти любви - Евгения Марлитт"

На лестнице они встретили даму, вышедшую из аукционного зала. Бормоча что-то себе под нос, она озабоченно приподнимала подол коричневого платья, потому что на ступеньках лежала густая пыль. Краска испуга залила ее лицо, когда она подняла глаза и увидела перед собой брата и сестру.

– Ах, извините! – сказала она низким грубоватым голосом, отступая назад. – Я загородила дорогу.

Герольд взглянул на нее, как будто хотел сказать: «Неужели я должен испить и эту чашу?», но сдержался и ответил с вежливым поклоном:

– Дорога из этого дома слишком широко открыта для нас, и минутная задержка не имеет значения.

– Какая ужасная, возмутительная пыль на лестнице! – заговорила дама, не обращая внимания на его ответ и отряхивая юбку. – Я никогда не хожу на аукционы, потому что там приходится возиться в старой пыли, но Лотарь не давал мне покоя, писал дважды, и я принуждена была поехать, чтобы выручить серебряную посуду. Он удивится, до какой большой суммы я дошла.

Говоря это, она то бледнела, то краснела, не отрывая глаз от своего платья.

– В память бабушки я очень благодарна, Беата, твоему брату за покупку серебра, которое она очень любила, – сказала Клодина.

– Мог ли он поступить иначе? Ведь другая половина этой посуды принадлежит нам, не можем же мы допустить, чтобы наш герб украшал стол первого попавшегося мещанина? – возразила дама, пожав плечами. – Но не тебе ли следовало, в память своей бабушки, спасти серебро? Если я не ошибаюсь, она лично тебе завещала несколько тысяч талеров.

– Да, на черный день, как сказано в завещании. Моя практичная бабушка первая осудила бы меня, если бы я это сделала и поставила в моем шкафу серебро, не имея хлеба.

– Не имея хлеба? Ты, Клодина? Ты, гордая, избалованная придворная дама?

– Была ли я горда когда-либо? – покачала головой фрейлина с прелестной улыбкой. – Что до баловства, так, конечно, при дворе работать не учатся.

– Ты и раньше не умела работать! – воскликнула дама. – То есть… – хотела она поправиться, но остановилась.

– Продолжай, ты права, – спокойно отвечала Клодина. – Той работе, о которой ты думаешь, не учатся и в институте. Но я попытаюсь сделаться хозяйкой в Совином доме…

– Не хочешь ли ты сказать…

– Что я останусь с Иоахимом? Непременно. Разве ему теперь не вдвое больше нужны любовь и преданность сестры?

Клодина крепче прижалась к брату и нежно взглянула на него. Лицо дамы снова покраснело. Она быстро нагнулась к маленькой Эльзе и хотела погладить ее по щеке, но девочка, сурово и недоверчиво взглянув на нее, недружелюбно оттолкнула ласку.

Герольд не мог удержаться от восклицания:

– Оставьте ребенка!

– Я привыкла к тому, что дети меня не любят, – сказала дама с принужденным резким смехом. – Я хотела сказать, – обратилась она снова к Клодине, – что это тебе будет дорого стоить: достаточно взглянуть на твои руки и светскую элегантность. Много красивых туалетов испортишь ты, прежде чем научишься в простом фартуке готовить у плиты порядочный суп, то есть… – опять поправилась она, боязливо взглянув на опущенные глаза прекрасной фрейлины, – извини меня, я не хотела обидеть тебя, хочу только предложить на первое время одну из моих служанок, прислуга у меня хорошо обучена.

– Это всем известно. Ваша слава хорошей хозяйки далеко распространилась за пределы ваших владений, – сказал Иоахим Герольд не без иронии. – Но мы должны поблагодарить вас. Вы сами поймете, что мы не можем иметь прислугу. Как бы ни исполняла моя сестра предстоящие ей тяжелые обязанности, я буду бесконечно благодарен ей. Она мой добрый ангел и будет им оставаться, даже если и не сумеет приготовить сносный суп.