Читать книгу - "Невский романс - Ольга Свириденкова"

— Вот что мне пришло в голову, Жан. Если граф Нелидов отказывается добром с тобой драться, то, — Полина задорно улыбнулась, — мы должны заставить его принять твой вызов. Проще говоря, поставить его в такое положение, что он будет трусом, если откажется. Вот!

Иван благодарно поцеловал ее в щеку:

— Какая ты умница! Да, именно так и сделаем. Заставим этого дерзкого наглеца принять вызов. Ты ведь поможешь мне, Полетт?

— Конечно, помогу, — заверила она. — И уже к утру обещаю что-нибудь придумать. Или лучше ты придумай, а я подыграю.

— По рукам! — бодро воскликнул Иван. И, посмотрев на часы, деловито прибавил: — А теперь ложись спать, дорогая, а я пойду прогуляюсь.

Полина подозрительно прищурилась:

— И куда это ты на ночь глядя?

— Недалеко, — загадочно отвечал Иван. — Тут же, на нашей улице, до особняка со львами.

— К Трубецкому?

— Да… на вечерний чай.

Полина беспокойно покачала головой.

— Ради Бога, Жан, будь осторожен. Ведь это не детские игрушки — заговор, тайное общество…

— Тсс! — прошипел Иван, опасливо посматривая на дверь. — Заклинаю тебя, сестра, не произноси вслух опасных слов: и у стен есть уши!

— Да какие уши? — простодушно удивилась Полина. — Вон, не далее как вчера за обедом князь Павел Михайлович говорил, что в столице нет человека, который не знает про тайное общество. Стало быть, не так страшен черт…

— И все-таки, сестренка, я бы попросил, — многозначительно заметил Иван. — Береженого Бог бережет.

Затворив за братом дверь, Полина подошла к столу, прижала бумаги малахитовой черницей и, погасив свечи, распахнула окно.

В кабинет ворвался мощный поток свежего воздуха. В отличие от комнат родителей и брата, апартаменты Полины — кабинет, спальня и маленький будуар — выходили окнами на Неву. Это было неудобно, хотя бы потому, что было нельзя открыть окно, не опасаясь, что ветер подхватит и унесёт какую-нибудь бумажку.

Но зато сколько жизни врывалось в комнаты Полины вместе с неукротимым воздушным потоком! Какой роскошный, внушительный вид открывался из окон! За широкой Невой раскинулась панорама Васильевского острова, с классическим зданием Академии художеств, изящными спусками к воде, Кунсткамерой и Меньшиковским дворцом. А если высунуться из окна, то можно увидеть справа мрачные очертания Петропавловской крепости, высокий золотистый шпиль которой, казалось, сиял даже в непроглядной ночи. Островок милого средневековья посреди современной столицы…

Полина несколько минут стояла у окна, словно вбирая в себя живительную силу города. Потом, почувствовав, что замерзает, затворила окно, снова зажгла свечи и уселась за стол. На широком листе бумаги появились красиво выведенные крупные строчки:

«Голубой цвет символизирует красоту, величие, верность, доверие, безупречность, а также развитие, движение вперед, мечту».

«Серебряный цвет символизирует веру, чистоту, искренность, чистосердечность, благородство, откровенность и невинность».

«Птица Феникс — мифическая птица, возрождающаяся из огня и пепла. Символ возрождения и бессмертия».

Закончив работу, Полина вставила листок в деревянную позолоченную рамочку и аккуратно прикрепила под гербом. Затем потушила свечи и перешла в спальню.

Главным украшением этой помпезно обставленной комнаты являлась роскошная кровать с точеными столбиками красного дерева и пышным балдахином из голубого шелка, затканным золотыми лилиями. Эти французские королевские лилии так и лезли в глаза изо всех углов — окаймляли голубые штофные обои, переплетались в нежной лепке потолка, золотились в голубоватой хрустальной люстре. А в фарфоровой вазе на ольховом комоде красовались живые лилии. Свежие, только что сорванные в оранжерее, они источали благородный аромат и настраивали мысли хозяйки на мечтательный лад. «Ах, я ведь забыла записать, что означает белый цвет, — вдруг вспомнила Полина, уже почти засыпая. — Впрочем, — тут же поправила она себя, — это я уже начинаю путать. Ведь белого цвета нет в геральдике, им изображается серебряный»…

* * *

В это же время в небольшой добротно обставленной квартире на Малой Морской происходил весьма содержательный разговор.

— Нет, все-таки, Ленора, объясни. Как случилось, что великий князь Константин Павлович посоветовал тебе покинуть Варшаву? — настойчиво допытывался тридцатидвухлетний статский советник Юлий Карлович Вульфу своей сестры. — И что значит «посоветовал»? Выслал, что ли? Прости, дорогая, но иначе понимать это выражение я не могу.

Досадливо передернув плечами, графиня Элеонора Лисовская откинулась на спинку дивана и тщательно расправила кружевные манжетки нарядного бархатного платья.

— Ну хорошо, — наконец сказала она. — Если ты настаиваешь, скажу. Да, Жюль, он и вправду меня выслал. Но, разумеется, в деликатной форме, так, что этого никто не понял, кроме меня. Можешь не беспокоиться, — графиня полупрезрительно скривила губы, — репутация порядочной женщины осталась при мне.

— Порядочной женщины, — с сарказмом процедил барон. — И это мне говоришь ты — легкомысленная кокетка, двое мужей которой убиты на дуэлях. Дуэлях между мужьями и любовниками! Право же, Ленора, какой позор! Да сыщется ли дурак, который решится стать твоим третьим мужем? Скажу откровенно: я не поставлю на твое новое замужество и ломаного гроша.

— Ну и не ставь, очень мне нужно, — обиженно протянула Элеонора. — И вообще, что ты привязался ко мне с этим замужеством? Я еще не успела побыть вдовой и насладиться свободой. Или ты забыл, что у меня еще целых десять месяцев траура? Кстати, о трауре. — Графиня потянулась к модному французскому журналу. — Надо же заказать подходящие наряды. Говорят, в нынешнем сезоне входят в моду низкие талии. Взгляни, Жюль, вот это черное муаровое платье, кажется, ничего. И вон то бархатное, с белыми кружевными зубчиками, тоже должно смотреться весьма недурно.

— Беспечная пустышка! — возмущенно воскликнул брат. — Все думаешь о балах да новых нарядах. Ну, положим, в Петербурге о твоих приключениях еще не сильно наслышаны. А деньги? Что у тебя с деньгами? Как я понимаю, все имения твоего покойного мужа досталось польским родственникам?

— Ах, Жюль, не напоминай мне об этом! Да уж, признаться, не ожидала я такого от Станислава. Лишить меня наследства! А я целых пять лет терпела его в своей постели. Омерзительный, гадкий, противный человек! Правда, у меня остались драгоценности. И деньги, около ста тысяч.

— Ну, этого капитала при твоем стремлении жить на широкую ногу ненадолго хватит. В лучшем случае год-полтора. А потом что?

— А потом, — Элеонора посмотрела на брата с лукавым вызовом, — потом я найду другого, как ты выразился, дурака, который будет оплачивать мои расходы.

— Хорошо бы, да найдется ли такой?

— Найдется, никуда не денется. Я все еще красива, говорят, даже стала лучше, чем прежде. И молода… Не забывай об этом! Мне только-только исполнилось двадцать семь. Самый возраст для женщины, когда к зрелой женской красоте прибавляется ум.