Читать книгу - "Южная пустошь 7 - Алёна Цветкова"

— Хурра, сейчас не время для путешествий, — попыталась я остановить свою дочь. К тому же поездка во дворец султана, вообще, опасна настоящей потерей свободы. Эбрахил спит и видит, как заполучить себе внучку с кровью Древней Богини.

— Мам, — Хурра снисходительно взглянула на меня. — Нам никуда не надо ехать. Я тебя научу перелетать далеко, — кивнула она Мехмеду. — И ты мне все покажешь… Хорошо?

Изнанка! Она говорит про изнанку! Она же говорила, что на той стороне бытия расстояния не помеха и можно перемещаться куда угодно в одно мгновение. Мехмед тоже догадался, как можно путешествовать не двигаясь с места, и поэтому кивнул:

— Договорились, прекрасная госпожа. Я покажу вам все, что пожелаете… Все красоты моей страны с радостью положу к вашим ногам…

— Правда⁈ — ахнула Хурра, засияв широкой улыбкой, и неожиданно обняла стоявшего перед ней на коленях Мехмеда. Повернулась ко мне, — мам, можно я поеду с ним, а? Пожалуйста!

Мой брат осторожно обнял девочку и тоже взглянул на меня вопросительно. Я кивнула. Пусть едет. Сейчас, глядя на два лица обращенных ко мне, я так четко увидела, насколько они похожи. С первого взгляда можно было определить их кровное родство. А ведь раньше мне казалось, что Мехмед похож на Зелейну, а Хурра на Гирема.

Кровь не водица… Хурра — дочь Аддии. И ее место здесь, в землях, где правит Богиня. Отвернулась, чтобы никто не увидел слезы, выступившие на глазах. В этот момент я поняла, что моим мечтам о будущем Хурры, как королевы Южной пустоши, не суждено сбыться. Она все равно вернется сюда. В мир, где мужчины привыкла владеть своими женщинами. Когда-нибудь.

— Можно, — хрипло выдохнула я. И рывком вскочила на лошадь, желая чтобы никто не заметил, как обреченность от будущего, которое случится еще очень не скоро, терзает мое сердце.

Мехмед подхватил довольную Хурру и усадил в седло перед собой. Они всю дорогу до крепости о чем-то переговаривались и хохотали, не замечая, что каждый миг их радости режет меня по живому.

— Твоя дочь не такая, как все люди, — тихо заметил Михась.

После жестокого наказания бывшей Верховной, проведя несколько дней без сознания, он очень изменился. Его ярко-рыжие волосы поблекли и обесцветились, превратившись в подобие седины, с легким оттенком старой ржавчины. В посеревших глазах застыло равнодушие и безразличие, а бледные истончившиеся губы он разжимал только для того, чтобы поесть. Болтун, который не мог молчать и пары мгновений, превратился в тяжелого молчуна. Он по-прежнему приглядывал за мной. Но его пристальное внимание больше не тяготило меня. Я знала, его верность Ягурде поблекла так же, как и волосы.

— Да, — кивнула я. И добавила, — она принцесса. Все принцессы особенные.

Михать отрицательно махнул головой, словно бы не соглашаясь с моими доводами, и ничего больше не сказал. Но я заметила, что его равнодушный и безразличный взгляд все чаще и чаще касается довольной парочки, которая то и дело закатывалась от смеха, привлекая внимание.

Мы тронулись с места, возобновив движение к крепости тем же порядком, что и раньше. Только теперь во главе отряда ехали Мехмед и Хурра, а Ильке пришлось отступить назад.

И Илька смотрела на брата, как взбешенный волк. То ли ревновала, то ли о чем-то догадывалась. Рабыня-амазонка, воспитанная на стыке двух культур, всегда была для меня слишком сложной и непонятной, но сейчас ее ненависть к Хурре казалась почти осязаемой.

Я хотела пришпорила лошадь, чтобы догнать ее, за время путешествия, наш изначальный порядок оставался прежним и Илька с Мехмедом по-прежнему ехали в голове отряда, а я в хвосте… Но сейчас я должна была как-то защитить свою дочь.

— Илька ничего не сделает твоей дочери, — Михась преградил мне путь, хотя после памятного разговора с Ягурдой, когда она пообещала отпустить меня после создания Цитадели, мне предоставили гораздо больше свободы, и я иногда могла поговорить с братом в реальном мире, а не только на изнанке.

Я попыталась обойти мага. Но Михась изловчился и подхватил мою лошадь под уздцы, останавливая мой порыв. Взглянул на меня полинявшими от пережитой боли глазами, и равнодушно усмехнулся.

— Илька ничего не сделает твоей дочери, — повторил он. — Не сможет…

И снова замолчал…

— Откуда ты знаешь? — вырвалось у меня.

— Знаю, — еле заметно кивнул маг, прикрывая глаза, выпустил повод моей лошади из рук и добавил, — я теперь много знаю… того, что не знал раньше…

Загадки? Опять загадки? Я открыла рот, чтобы спросить, что именно он знает, но Михась снова остановил меня:

— Загадки, да… Я расскажу позже… Когда придет время, — опять ответил он на невысказанный вопрос.

Но ведь маг не умел и не умеет читать мои мысли? Меня же защищает кольцо Древних Богов! С трудом удержала взгляд, который так и норовил метнуться к руке, сжимающей повод, чтобы проверить,на месте ли артефакт. Я чувствовала, что он на месте, но как Михась так легко понял о чем я думала?

— Я расскажу позже, — с нажимом повторил он, — когда придет время…

Я кивнула. А сама с ужасом перебирала все, о чем я размышляла после возвращения Михася в строй. И поняла, если бы маг докладывал об этом Ягурде, ни меня, ни брата уже не было бы в живых… Ну, или как вариант, мы оба ехали бы связанные, с кляпами во рту и под присмотром самой Ягурды, которая тщательно следила бы, чтобы два заговорщика не могли перемолвиться ни единым словом ни в реальности, ни на ее изнанке.

А значит этому новому Михасю можно было доверять. Пусть и с оглядкой.

Поэтому я придержала лошадь и поехала прежним курсом, старательно делая вид, что меня совсем ничего не беспокоит. Ни Илька, пылающая ненавистью к Хурре, ни Михась, внезапно приобретший непонятные знания и способности.

— Хотя, — вздохнул он, — я очень надеюсь, что время никогда не придет…

Я метнула на него недовольный взгляд. Лучше бы маг по-прежнему молчал и не подкидывал новых загадок. Мне бы со старыми разобраться…

Нам оставалось не меньше свечи пути, крепость уже занимала половину горизонта и поражала своими размерами. С каждым шагом семь башен будущей Цитадели поднимались все выше и выше. Казалось, вот-вот покажется край крепостного рва, но мы делали следующий шаг, и оказывалось, то, что мы принимали за основание, было всего