Читать книгу - "Миссия: соблазнить ректора - Ефимия Летова"

Кто-то снова захихикал. Кажется, Сари, лучшая подруга Элейн.

— Лада Тэйл, — ледяным голосом проговорила верлада Гранверс. — Убирайте мусор и продолжайте работать…

Резкий хлопок прервал её речь — вся аудитория обернулась на звук и уставилась на красного, мокрого Мертона Дойера, ещё одного знатного неудачника на нашем курсе. Ему даже подножку ставить было без надобности — Мертон, судя по всему, перегрел свою реторту на огне, и она взорвалась, осыпав его и ближайших к нему адептов липкими и острыми брызгами.

У нашей преподавательницы, к её чести, не было любимчиков. Она одинаково сильно презирала всех своих учеников, и сейчас в её взгляде, во всей её позе отчётливо читалось «как жалко, что не в глаз!».

Я вдохнула, выдохнула, смела стекляшки и крошки своего драгоценного продукта в совок, и смиренно обратилась:

— Мне нужна ещё одна реторта и порция бальзама, верлада Гранверс.

— И мне! — жалобно пискнул Мертон.

Несколько секунд верлада мерила нас холодным взглядом, словно прикидывая, какой коллапс случился в Асветоре девятнадцать лет назад, что его жители стали зачинать таких бездарных тупиц. Но всё-таки смилостивилась и молча протянула руку с ключом.

— Возьмите в лаборатории на третьем этаже. Запасные порции бальзама находятся в коробке с маркировкой «один-один-восемь-цэ». Запасные реторты в стеклянном шкафу слева. У вас есть десять минут.

Я взяла ключи и сделала шаг к двери, а верлада тут же рявкнула:

— Лад Дойер, вы полагаете, лада Тэйл не способна принести две реторты и две порции бальзама самостоятельно?!

Привставший со своего стула Мертон тут же покорно опустился на место.

Я поднялась на третий этаж, мысленно продолжая костерить Элейн и её верную злую свору на все лады. Замок в двери лаборатории был старый, ржавый, и, торопливо оглядевшись, я не стала доставать ключ, а попросту приложила к замку ладони. Пара секунд — дверь щёлкнула и открылась.

Довольно бесполезная способность для того, кто не собирается профессионально заниматься воровством, и всё же этот маленький дар позволял мне не чувствовать себя стопроцентной неудачницей. Девяностопятипроцентной, пожалуй.

Пару секунд я разглядывала тёмный проём. В лаборатории пахло чем-то целебно-растительным, назойливо, вязко и вкусно. Стеклянный шкаф с ретортами обнаружился почти сразу, и я вытащила две, а вот никакой коробки «один-один-восемь-цэ» не наблюдалось. Я тщательно изучила все ближайшие к входу полки — на них вообще никаких коробок не было!

И хотя заходить внутрь я не планировала, пришлось — верлада всё равно не покинет аудиторию до конца занятия, а это значит, что я получу незачёт, лишусь даже минимальной стипендиальной выплаты и…

Кто-то чихнул за моей спиной, я ойкнула и опять чуть не выронила ценные и хрупкие посудины.

— Что ты возишься, пошли обратно! — проныл за моей спиной Мертон. — М-м-м, какие у тебя приятные духи! Пахнут… яблоней.

— Ищу бальзам, — ответила я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не ткнуть доморощенного ловеласа локтем. — Что ты тут делаешь?!

— Грымза вспомнила о необходимости сделать запись в журнале учёта и заполнить формуляры о трате дополнительных материалов, — пробурчал Мертон. — А это всё тоже тут. Вот он, наш бальзам.

Я обернулась и посмотрела на коробку, которую, пыхтя, тщедушный одногруппник тащил из какого-то пыльного угла.

«1-1-8»

Вот букву после восьмёрки не разобрать — стёрта.

— А если это не «цэ»? — скорее из упрямства спросила я.

— А что ещё? Других коробок тут всё равно нет. Идём, Ари! Я не успею закончить лабораторку в срок!

Я наклонилась и не без труда отодрала плотно прилегающую деревянную крышку. Внутри оказались стеклянные ампулы с золотистым содержимым.

— Зачем хранить безобидный бальзам в запаянных ампулах?

— Не знаю, — нервно отозвался Мертон. — Мрак, это не тот журнал!

Он быстро огляделся и осторожно, на цыпочках пошёл внутрь хранилища, а я принялась разглядывать ампулы. Жидкость, заключенная внутри, казалось, слегка мерцала, точно это был текучий солнечный свет. Я слегка потрясла её, любуясь бликами. Светится… и тёплая. Ой, нет, уже горячая. Очень, очень горячая! Раскалённая!

Второй раз за час я ойкнула, а пальцы разжались словно сами собой. Ампулы выпали из рук, а в следующее мгновение, отрезая меня от выхода, вспыхнуло пламя.

Загорелось всё — стопки картонных папок, висевшие на крючке лабораторные халаты, метла в уголке. Повалил дым, я пнула мешавшуюся под ногами коробку, она легко откатилась к противоположной стене и буквально взорвалась, золотые горючие искры взметнулись вверх, только чудом не попав на мои волосы.

Дальнейшее случилось очень быстро: я выскочила из лаборатории, крича во всё горло. Адептов эвакуировали, стоя во дворе, мы с придыханием смотрели, как вырывается из окон третьего этажа пламя, слушали усиленный гомон пожарного колокола…

Когда чья-то рука легла мне на плечо, я даже не поняла в первый момент, что же, собственно, происходит. Предельно вежливо двое мужчин в тёмной форме стражей порядка уточнили моё имя и попросили — даже не потребовали! — пройти с ними.

Меня арестовали два дня назад, но пока что, за исключением сырости, мне не на что было пожаловаться и некому задавать вопросы. Конечно, я была расстроена произошедшим, но в целом успела смириться с перспективой отчисления. Возможно, даже общественных работ — больше взять с меня всё равно нечего. И вот появился тот, кто назвался Эстеем, первый человек, пожелавший объяснить мне детали…

Мертон!

Как я могла о нём забыть?!

— Ладу Дойеру восемнадцать должно было исполниться только через месяц, — отстранённо проговорил Эстей. — К сожалению, он погиб. Вы знаете, кто его родители?

Я только покачала головой, не в силах осознать произошедшее.

— Верлад Дойер занимает пост королевского судьи, — вежливо проинформировал меня человек в маске. — Верлада Дойер — секретарь королевского прокурора. Адепт Мертон был их единственным сыном. Вы понимаете меня, лада Котари?

У меня как-то разом закончились и слова, и мысли, и, кажется, даже воздух для дыхания.

— А вы так молоды… Так красивы. Жить бы да жить. Конечно, у вас нет родителей, да и денег не так чтобы много, но ведь жизнь от этого менее привлекательной не становится, верно? Но… вам перережут горло, а потом тело сожгут. Устраивать полноценные похороны — это так дорого! Куда проще закопать маленькую безымянную урну с прахом.

Я снова посмотрела на Эстея.

— Да, несколько лет назад был принят указ о безымянном захоронении казнённых преступников, — развёл он руками под плащом. — А вы не знали?

— Для чего… — хрипло сказала я, закашлялась и повторила, — для чего вы мне всё это рассказываете? Что вам от меня нужно? Кто вы?

— Тот, кому импонирует ваша душевная стойкость — вы не рыдаете, не падаете в обморок