Читать книгу - "В СССР геев не было! - Ванда Лаванда"

проворчала женщина, вероятно опять унюхав поблизости нечистоты, так как сморщила нос, смотря на Машу. Затем перевела взгляд обратно на Лиду. – Да и не важно это. В общем, дружили Петрович и Саныч вроде по молодости, то ли учились вместе, то ли работали, я уж подробностей не знаю. Но Саныч с семьей был вхож в дом Михаила. И вот когда жена его умерла, Саныча-то, он переехал к другу, даже разрешения не спросив, занес сумки и все! Вот теперь Петрович у него на побегушках.

– А чего не к детям? – хмыкнула Лида. – Дети должны о родителях заботиться.

– Так ясное дело, дети-то… – начала Агата, но соседка легко толкнула ее локтем в бок, и она замолчала: из магазина возвращался Михаил и уже подошел достаточно близко, чтобы услышать их разговор. – О, быстро обернулся!

– Так нам много не надо, сигарет купить да печенья к чаю, – Петрович потряс рукой, отчего целлофановый пакет зашуршал.

На ходу мужчина достал ключи и, не оборачиваясь, пошел к подъездной двери, решив не задерживаться возле заседания сплетниц. Он успел услышать конец их диалога и боялся, что сорвется и наговорит лишнего, если они втянут его в разговор.

Ведь, как и всегда, сплетни очень извратили реальную историю.

***

2015 г., лето

Лето в том году выдалось холодным и дождливым. По телевизору то и дело сеяли панику среди людей, что из-за холодов будет неурожай, и цены к осени поднимутся. Однако, никто из семьи Смирнитских не заметил, какой была погода в тот год. С середины мая, еще до наступления по-настоящему теплых деньков, они все время проводили в больницах.

У Анны все началось с небольшой температуры, и она, привыкшая все простуды переносить на ногах – ведь всегда полно дел по дому, да и с внуками нужно помогать, – наотрез отказывалась идти к врачу. Но недолгое время спустя к температуре добавились усталость и апатия. Почти все время Анна старалась присесть, а еще лучше прилечь и вздремнуть. У нее пропал аппетит, и резко стал снижаться вес. Кожа стала бледной. У Ярослава появилось ощущение, что его жена просто испаряется. Тогда он, не обращая внимания на сопротивление Анны, отвез ее к врачу. Недели осмотров, анализов, УЗИ и других прочих медицинских манипуляций дали неутешительный диагноз: рак печени. Четвертая стадия. Метастазы. Неоперабельный.

Приговор собрал у постели больной всю семью. У постели женщины, которая за всю свою жизнь пила разве что бокал шампанского на Новый год да пару бокалов на свадьбах своих детей.

По прогнозам врачей у нее было максимум полгода. Она продержалась почти три месяца и умерла за десять дней до сороковой годовщины их с Ярославом свадьбы.

И в тот момент, когда Анна на больничной койке, уже перестав задыхаться и биться в агонии, отпустила руку супруга, Слава почувствовал, что сам начинает задыхаться. Комната словно схлопнулась, стены и потолок стали давить неподъемным грузом на плечи, а голова отказывалась функционировать так, как нужно: глаза не видели, уши не слышали. Только рот открывался в беззвучном крике, то ли в просьбе о помощи, то ли из-за адской боли в груди. Кто-то нарочно выкачал весь кислород, чтобы здесь и сейчас умерли они оба, а не она одна.

Ярослав не знал, сколько пробыл в состоянии шока. Перед глазами мелькали кадры из жизни, начиная со знакомства с Аней, заканчивая моментом ее смерти. Он точно умирал, ведь именно умирающие видят всю свою жизнь, прежде чем отправиться на тот свет. Он смирился с тем, что уйдет вслед за ней. Их дети уже взрослые, они переживут потерю двоих родителей сразу. Смирнитский успокоился, решив, что ничего страшного в его смерти нет, и дышать сразу стало легче.

Но потом он почувствовал, уже в реальности, теплое и нежное прикосновение к плечу. Это ощущение вывело Ярослава из оцепенения, и он смог оторвать расфокусированный взгляд от бледного изможденного болезнью лица Анны и обернуться. Рядом с ним стоял Михаил. Как Ярослав мог забыть, что кроме его семьи, рядом с ним и его женой всегда был его лучший друг? Он был, как ангел-хранитель семьи Смирнитских, и в это тяжелое время помогал, чем мог. Тратил на них все свое свободное время.

И теперь он стоял за спиной Славы, крепко держал его за плечи и ничего не говорил. Но на его лице была написана та же скорбь, что и на лице вдовца. Спустя несколько вдохов и выдохов Ярослав смог отпустить руку жены. Вместо нее его руку взял Михаил, который не без труда вывел друга из палаты, и сам занялся всеми подготовками к похоронам, оставив Славе и его детям время на принятие своей утраты.

По окончании обеда на девятый день после смерти Анны, к Михаилу подошел старший сын Славы – Евгений – он быстрее всех пришел в себя после потери матери.

– Отец не сможет жить один, – сказал Женя, стараясь смотреть куда угодно, но не на Михаила, словно чувствовал себя виноватым перед ним. – Я его звал к нам. Есть свободная комната, он никому не помешает. Но ты же знаешь его, дядь Миш…

Они одновременно перевели взгляд на Ярослава, который в тот момент сидел за столом в уединении, крутя в руках уже изрядно помятую сигарету. Курить в помещении было нельзя. Он смотрел на пустую стену, следя взглядом за витиеватым узором на обоях и думал о чем-то. И, хотя одежда на нем была чистая и выглаженная, щеки были гладко выбриты, Слава все равно выглядел потерянным и разбитым. Волосы всклочены от нервного расчесывания рукой, губы покусаны, под глазами синяки из-за плохого сна. В целом после смерти жены Ярослав постарел лет на пять и впервые за всю его взрослую жизнь стал выглядеть на свой возраст.

– Отказался, – резюмировал Михаил, отвечая на фразу Жени.

– Конечно, отказался, – беззлобно повторил старший сын и дальше заговорил быстро, как накануне отрепетированную речь. – Я просил и Иру позвать его к себе. Может, он просто с моей семьей не хотел жить? У них, конечно, Коля совсем мелкий, не то, что Максим и Мила, и сама Ира беременна, но все же, вдруг он бы согласился поехать к ним?..

– Но он сказал, что у вас своя жизнь, а у него – своя, так? – перебил Евгения Михаил Петрович, и тот лишь кивнул, пожимая плечами. – Я понимаю, к чему ты клонишь, Жень. Я мог бы позвать его жить со мной.

– Не навсегда, я знаю, что ты привык жить один, а