Читать книгу - "Муж напрокат - Надежда Мельникова"

— Ксения, встречаться раз в неделю для меня очень и очень мало, — он делает опасную паузу, обнимает, — я жить с тобой хочу. Меня к тебе тянет.

— Тянет, Афанасий Петрович, магнит к железному гвоздику, а у нас с тобой постыдная интрижка. Можно я уже домой пойду?

Он снова хохочет.

— Успеется. — Втягивает носом запах моих волос. — Очень мне твой юмор нравится, Ксюха. С тобой всегда весело. До сих пор не могу забыть, как ты над Никифоровичем, водителем моим, пошутила. Вы, говорит, не замечали, Никифорович, что все, кто едут быстрее вас, — козлы, а медленнее — сплошь идиоты? Ой, до сих пор не могу забыть, забавная такая.

Кивнув, снова гляжу на звезды.

— Я за девочек переживаю.

— Ничего с твоими хулиганками не случится. Михайловна, соседка твоя, в детском саду двадцать лет работала, опыт имеется.

— Двадцать лет работала пятьдесят лет тому назад. Афанасий, ты же моих девочек совсем не знаешь, с чего взял, что старушка с ними справится?

— У тебя хорошие дочки, я в этом просто уверен.

— Ты бы хоть познакомился с ними, что ли, Афанасий? В гости бы зашёл, поужинали бы все вместе. Мы бы со старшей пирог испекли.

— Познакомлюсь, обязательно познакомлюсь, Ксюшенька. Мне ты нужна.

Он громко вздыхает и кладёт тяжёлую руку на мой живот. В сердцах жмёт сильно-сильно. На внушительном бицепсе замглавы красуется татуировка золотой рыбы с красиво выделяющейся, искуснопрорисованной чешуей. Афанасий — самый видный мужчина нашего городка. Он в разводе, бывшая жена давно уехала в столицу, детей нет, зато есть хорошая работа и много ценного имущества. В нашем местечке за ним бегает продавщица Верочка, по нему сохнет фельдшер Мариночка, его преследует почтальон Татьяна Сергеевна. А он выбрал меня, и я должна гордиться этим. Я очень-очень стараюсь. Даже накрасилась по случаю свидания. Пять лет как Ивана не стало, а сердце всё ещё тоскует по утонувшему мужу. Но надо ведь жить дальше. По крайней мере, пытаться.

Вздыхаю: как же там дети? Пора собираться.

Зажав мускулистыми руками в тиски, Афанасий шепчет на ухо:

— Я люблю тебя, Ксюшенька. Вот зуб даю, стоит тебе отмашку мне дать, и я сразу женюсь, хоть завтра.Что думаешь? Платье тебе купим белое и пышное. Пир закатим на всю нашу деревню.

Поворачивает моё лицо к себе, заставляет смотреть, в глаза мне заглядывает. Проникновенно так, глубоко. Мне неудобно. Всё-таки важный человек моей руки просит. Видный ведь мужик.

Я на сене приподымаюсь. Сажусь, волосы поправляю. Губы кусаю.Он меня за руки берет, ладошки мои гладит. Ждёт ответа.

— Можно я подумаю? Ответ в следующий раз дам. Мы с Егоркой сегодня больше тонны мёда перетаскали. Я, честно говоря, упарилась.

— С этим надо завязывать. — Натягивает майку Афанасий, злится, ему не нравится моя работа. — Ни к чему молодой женщине фляги с мёдом таскать. Не женское это дело.

— Их перекатывает Егорка, я только помогаю.

— Всё равно, не женское это дело — пасека, — повторяется.

— Но мне нравится, Афанасий. Дед мой пасечником был, и его дед, и мой отец тоже. Кто же виноват, что сына ему бог не дал? Не хочу я это бросать. Я люблю пчёл.

— Да у тебя руки искусны и на щеке вон снова шишка от твоих пчёл.

— Пчелиный яд полезный.

— Очень. Бабы шить должны, в доме убираться, готовить. За малыми смотреть. Но уж точно не рамки с мёдом поднимать и дымом пшикать. Хочешь поваром пойдёшь в наш ресторан? Сергеевна возьмёт хоть сейчас и без опыта, стоит мне сказать ей.

— Нет, — улыбаюсь, — мне нравится пасека.

— Ну как хочешь, — сильнее злится, спрыгивает со стога, рубашку надевает и пуговицу за пуговицей застёгивает. — С ответом на мой вопрос поторопись. Сама знаешь, многие хотели бы на твоём месте оказаться.

Медленно вытягиваю сухой листик и смотрю ему вслед. Он не оглядывается. Мужик с характером. Откуда же мне знать, что будет дальше и что с мужчинами спорить себе дороже.

* * *

На следующий день вечером, после работы, я прибегаю домой вся растрёпанная и одуревшая, со слипшимися от мёда волосами и запахом дыма на коже. Влетев в коридор и разувшись на ходу, застаю в доме крайне плачевную картину. Кругом разбросаны игрушки и одежда. Хочется закричать, но я, хоть и психую, сдерживаюсь. Я ничего не успеваю, но это ведь мои девочки: горячо любимые и неповторимые, от розовых пяточек до светлых макушек. Разве я могу на них орать?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мама, это ты!? — слышен возглас Аси и какой-то грохот.

Перебираюсь через кучу летней обуви, понимая, что малышки, пока меня не было, умудрились залезть в шкаф.

— Если сюда приземлились инопланетяне, я согласна сдать все секреты планеты Земля, только не надо нас с дочерями мучить и пытать!

— Мама, мама! Это не инопланетяне, — хохочет Аська. — Это я нашла босоножки, которые носила в три года. Они такие хорошенькие, розовые и с бантиком, мне уже маленькие, но смотри, какие классные!

— Супер, — вздыхаю.

Едва удержавшись на ногах, переползаю гору обуви, зацепив свадебные туфли. Старшая дочка бросает лёгкую обувь и хватается за веник, активно им размахивая, стараясь навести порядок. А младшая, сидя за столом на кухне, перебирает гречку. Не то, чтобы я заставляла её это делать, просто ей нравится. Когда отделит все чёрные зерна, она засыплет их обратно в банку с крупой и начнёт всё сначала.

— Лучше бы это были инопланетяне. — Перевожу дух, перемещаясь на кухню.

И тихонечко всхлипываю, глянув на гору посуды. Она выглядит мытой, но вся в пене. Видимо, её прополоскали не до конца и сгрузили на боковую часть раковины.

— Мама, я помыла посуду.

— Класс, Асечка. Ты мамина помощница. — Свожу брови на переносице и говорю тише, самой себе: — Всё-таки инопланетяне, — разглядываю неопознанного вида гору на краю мойки.

Похоже, в качестве тряпки для мытья посуды, старшая использовала что-то из одежды. В доме кавардак. На полу рассыпаны игрушки, на стульях и диванах — одежда. С утра я всё это собирала, но малышки снова разбросали. Психологи говорят, что на подобное не надо обижаться — так дети развиваются. И я стараюсь. Но под подоконником обнаруживается перевёрнутый горшок с цветком, и я, гаркнув, топаю на сделавшего это кота Гришку. Ну на него-то можно, к тому же он взрослый.