Читать книгу - "Мания Беса - Элли Шарм"

Катриэль

Как будто сквозь толщу воды ко мне в сознание пробивались образы и  различные моменты из прошлого. Так вот что имеют в виду, когда говорят «жизнь пролетела перед глазами». Удивительное ощущение…

Вот я, совсем еще малышка, сижу на коленях у матери. Она ласково гладит меня по длинным косам и поет на румынском детскую песню.

«В косы дочке я вплету ленты золотые,

Чтобы путь ей освещали в темноте родные…

Чтобы, милая моя, путь свой сложный просто одолела,

Чтобы, счастье  повстречав, не обомлела.

И доверие с любовью рука об руку вели,

Освещая светом путь ей впереди» - голос мамы становится все тише и тише. Но даже это не расстраивает. Ради этого момента я готова была умирать снова и снова в самых страшных муках…

А теперь я стою на рынке, продавая помидоры с огурцами и не хитрые поделки, сделанные своими руками, чтобы лишнюю копеечку принести  домой. Это воспоминание тоже быстро теряет краски, становится расплывчатым. Ему на смену приходит другое. Мама лежит в гробу с синими губами, руки сложены на груди.Тихая и безучастная, к моей истерике. Она не слышит моих рыданий, не видит, как дядя Антон буквально силой выводит меня из комнаты. Душа кричит, захлебывается от боли потери. Пожалуй, единственное связанное с мамой воспоминание, которое я хочу забыть навсегда. Отключить это в себе, нажать «Delete».

Картинка снова меняется. В дом к нам настойчиво  стучатся. Почти не скрывая скупых мужских слез, мой дядя отворяет дверь, приглашая войти в дом мужчину лет пятидесяти с густой темной бородой посеребренной вкраплениями седины. Мне страшно от немигающего взгляда его темных глаз. Он смотрит долго, пристально, оценивающе, словно впитывая в себя мой образ. И от столько явного внимания к своей персоне я заливаюсь румянцем смущения, что покрывает щеки и шею лихорадочными розовыми пятнами.

— Нравится мне твоя племяшка, – говорит мужчина грубым голосом с акцентом, от чего я невольно вздрагиваю. — И страх мне ее нравится. Покорной будет… хорошей женой, – добавляет странный гость.

Его слова одобрения вызывают у меня озноб, словно меня не похвалили, а отругали и опозорили. Мне не уютно под его пытливым взглядом.

Через мгновение и я переношусь в величественности здание, очень давит корсет роскошного белого платья… Волосы мои теперь убраны под платок так, что их не видно. Человек, что ведет меня под руку, больно сжав ладонь, мне почти не знаком. Мы идем туда, где нас объявят мужем и женой.