Читать книгу - "Легенда о яблоке. Часть 1 - Ана Ховская"

– Я понимаю, что ты в замешательстве от того, что произошло в нашу последнюю встречу, но я все объясню, только верь мне…

Ахматова сразу насторожила фраза «верь мне», но, не подав вида, он предложил Мэри пройти на задний двор, чтобы их разговор не был зафиксирован ни АМБ, ни службой внутренней безопасности ФАМО. Жанна присела на скамью в маленькой беседке, а Ахматов встал напротив нее и слегка облокотился на перила.

Пока Жанна повторно рассказывала о том, как она попала во Францию и кем стала, пояснив причину смены имени – горькое прошлое, Александр невозмутимо внимательно слушал ее. Все это она уже проговаривала не раз, и результаты его недавней проверки были идентичны. Но, когда Мэри стала заверять его, что не раскрыла свое имя только потому, что не придала этому большого значения, Алекс мысленно начал подвергать каждое ее слово сомнению. И выходки с Брэдом, и с Мишель тоже не вписывались в ее невинные объяснения. Оставалось что-то недосказанное, завуалированное в ее версии. Интуитивно Ахматов улавливал ложь Мэри, но в реальности не за что было ухватиться и вывести ее на чистую воду.

– Мэри, я уверен: все, что сделано тобой, – не со зла, но что ты пытаешься доказать?– наконец остановил женщину Алекс.

Жанна оторопела, но быстро нашлась:

– Я немного изменилась, но разве это повод для того, чтобы нам не быть вместе?

– Ты злоупотребляешь моим терпением,– высказал он и, как никогда, сурово посмотрел на нее.

«Он снова проявляет упрямство, может, это еще не оттаявшая обида? А, может быть, разговор с Брэдом, усилил его недоверие?»

– Тебе что-то Брэд наговорил?

– У меня хватает личных причин ограничивать наши контакты.

– Ты злишься, что я была с Брэдом?!– уверенная в своей проницательности заключила Жанна. Не мог Александр напрочь забыть ее и не чувствовать ни влечения, ни ревности. Ей покорялись и не такие упрямцы!

Ахматов повернулся лицом к дому и твердым, безапелляционным тоном ответил:

– Я устал от твоего пристального внимания. У меня создалось впечатление, что ты неотступно следуешь за мной, где бы я ни был. Я встречаю тебя на приемах, на презентациях, в ресторанах, где я чаще всего бываю, будто случайно сталкиваюсь с тобой на улице, ты звонишь мне через день, приглашаешь на встречу или просишь помочь разобраться в каких-то бумагах, которые трудно отнести к твоей основной деятельности, – я чувствую себя под колпаком. Как иначе это назвать? Мне неловко делать тебе замечания, как школьнице, но как иначе я могу донести до тебя, что меня раздражает, когда ты тайком строишь планы на мое будущее…

Жанна прищурилась, но не отводила от него глаз.

– Пойми, что шестнадцатилетнего Алекса Ахматова больше нет! У сегодняшнего Алекса другие интересы…– секунду подумав, он добавил,– и другие женщины…

– Джулия Каан?– язвительно бросила Жанна, проигнорировав все остальное.

– Отлично, ты и это знаешь?!– поразился Ахматов бесцеремонному вмешательству Мэри в его личные дела и недовольно выставил руки на бедра.– Раз ты так бесстыдно любишь быть в курсе моих дел, то я ставлю тебя в известность: запомни, Мэри, я никогда не предложу тебе руку и сердце, что бы ты ни сделала. Это очень конкретно?

Откровенный ответ и унизительно равнодушный тон Ахматова стрелой пронзил внутренности Фурье, вызвав нестерпимую давящую боль во всем теле. А его глаза никогда не смотрели на нее с такой холодной уверенностью и равнодушием.

Жанна вскочила со скамьи как ошпаренная и нервно сделала шаг в направлении дома, но, чувствуя, как дрожат жилки в икрах ног, остановилась и крепко зажмурилась. Рассыпалась ее мечта, заполняя сердце горящими углями. Оно бы взорвалось от боли и не мучило хозяйку, да только было сковано мощной клеткой-защитой. Никто никогда больше не смел обижать Жанну. Она приняла это правило давно, и никто не смел его нарушать. Даже сам Ахматов!

Бросив в сторону мужчины пылающий ненавистью взгляд, она круто развернулась и, утопая туфлями в пышном газоне, обошла дом с торца, чтобы вернуться к своей машине. На дорожке от дома к тротуару, посыпанной галькой, Жанна неожиданно споткнулась и растянулась во весь рост. Но она поднялась, гордо расправила плечи и снова поспешила к машине. Ушибленное колено ужасно ныло, кровь сочилась через порванный чулок.

Фурье села за руль и с болью посмотрела на свою ногу. «Ничего, ты мне за все заплатишь! – озлобленно подумала она. – Я не позволю так над собой издеваться!»

Боковым зрением Жанна заметила, как к дому Ахматова подъехал серебристый «пежо». Она тут же припала к стеклу дверцы и прищурилась. Из машины вышла молодая женщина в вечернем наряде с бутылкой вина в руках.

Это была Джулия Каан, молодой юрист из ФАМО, афроамериканка по линии матери, но со смуглостью кожи бронзового загара светлокожей девушки. Недавно Каан начала работать в одном отделе с Ахматовым и их роману завидовали все сотрудницы ФАМО. Они-то с зависти и досады легко делились информацией о новой пассии своего любимца с Фурье, захаживающей туда по работе, но чаще всего, чтобы увидеть Александра. Жанна знала о ней почти все и сейчас догадалась, что именно эту гостью с нетерпением ожидал Алекс.

Ее кровь вскипела до предела, и она, сжав пальцы до посинения кожи, стукнула костяшками по панели управления автомобилем. Пластиковый корпус не выдержал, несколько маленьких кусочков пластика откололись, вышел из строя радиоприемник и магнитола. Фурье не ощущала боли, душевные переживания притупили чувствительность. С нервной дрожью она перемотала кровоточащую кисть носовым платком и тронулась с места.

«Ты слишком много возомнил о себе, Александр. Не такой уж ты незаменимый и идеальный. Думаешь, твое происхождение, воспитание и безупречная внешность всегда будут служить твоему успеху? О, ты сильно ошибаешься! Я обещаю тебе, что ты будешь жалеть обо всех своих победах над женщинами. Если ты не со мной, – значит, против меня. Если не со мной, то ни с какой другой. Я пойду до конца! А ты? А когда ты поймешь, что только я достойна твоей любви, то милости прошу. Но до той поры пощады не жди!»…

И снова другая женщина стояла у Жанны на пути, только имени этой она не знала. Бенджамин был счастлив с ней так же, как и Александр с очередной из своих, и оба они отказывали Жанне в преимуществе. Они унизили ее своим снисхождением и жалкой благодарностью за прошлое с ней.

Как бы она сейчас ни злилась, но ее безумно расстроил разрыв с Логаном. Она не хотела верить в то, что серьезно привязалась к этому мужчине, и мысли не допускала о возможности изменить свою жизнь. Это был всего лишь один жалкий эпизод в ее эпопее. Она не могла отказаться от своего превосходства во всем, только из-за каких-то там сантиментов, совершенно не свойственных настоящей Жанне Фурье.

Жанна резко вышла из оцепенения, ее лицо непривычно переменилось, губы изогнулись в надменной улыбке, и с циничным прищуром она ядовито произнесла:

– Ты – всего лишь еще один глупый мужчина в моей жизни. Умоляю, не расстилайся передо мной в жутких оправданиях. Противно!