Читать книгу - "Мадонна Семи Холмов - Виктория Холт"

– В Италии многих зовут Джованни, – напомнила ей Джулия.

– И все же, мне кажется, отец снова передумает и выберет мне еще какого-нибудь жениха. Джулия, а не может так случиться, что я вообще не выйду замуж? Потому что, как только меня за кого-нибудь просватают, тут же находится другой, более знатный и более достойный.

– Но ты непременно когда-нибудь выйдешь замуж.

– И тогда у меня будет возлюбленный, совсем как у тебя.

– Глупенькая, мужья не всегда бывают возлюбленными, к тому же прежде чем стать такой, как я, тебе надо еще подрасти.

Джулия наклонилась к уху Лукреции и, таинственно улыбаясь, произнесла:

– Я открою тебе один секрет. Папа – не только мой любовник. Он – отец ребенка, которого я ношу под сердцем.

– Ох, Джулия! Значит, у тебя будет ребенок?! Джулия кивнула.

– Вот почему я так разозлилась на того бродягу. Боюсь, об ЭТОМ уже начали поговаривать, значит, некоторые наши слуги слишком любопытны… и слишком болтливы.

– Не наказывай их, – взмолилась Лукреция. – Такова натура всех слуг.

– А почему это тебя так беспокоит?

– Я просто не хочу думать о наказаниях. Солнышко светит так ясно, площадь выглядит чудесно, и разве апартаменты отца не прекрасны? Скоро Чезаре и Джованни вернутся домой, я выйду замуж. Как все замечательно! И мне просто не хочется думать о том, что кому-то не так хорошо, как мне.

– Порою, – задумчиво сказала Джулия, – ты кажешься такой простой, наивной, но порою тебя очень трудно понять.

Апартаменты Лукреции во дворце Санта Мария. Рабыни и служанки помогают ей одеваться. Одна из служанок приколола к ее платью ленту, другая укрепила в волосах украшенный драгоценными камнями гребень.

Приготовления к бракосочетанию значительно продвинулись вперед. Отвергнутого дона Гаспаро успокоили при помощи трех тысяч дукатов, и вся Италия заговорила об альянсе домов Борджа и Сфорца. Некоторые увидели в нем угрозу своей безопасности, например, делла Ровере решил, что ему предпочтительнее было бы покинуть Рим. Ферранте Арагонский не знал, что об этом думать, и с тревогой смотрел в будущее.

Лукреция видела, что на этот раз сватовство достигло уровня, которого два предыдущих еще не достигали, и теперь уже была почти уверена, что выйдет замуж за Джованни Сфорца.

Поэтому когда в дверь постучался паж и сказал одной из ее придворных дам, что во дворец прибыл некий благородный господин и просит встречи с Лукрецией Борджа, Лукреция решила, что это – Джованни Сфорца.

Конечно же, он поступил неправильно. Ему не следовало являться неофициально: дочь Папы и ее будущий супруг не могут встречаться как обыкновенные слуги, хотя в подобной встрече есть нечто приятное и романтичное! Она оправила складки своего расшитого платья и в последний раз глянула в зеркало из полированного металла. Очень хороша! И вновь подумала об ожидавшей ее любви – той самой, о которой так много говорила Джулия.

– Скажите, что я приму его, – сообщила она пажу.

Но не успела она произнести эти слова, как посетитель уже появился на пороге ее комнаты, и все мысли о романтической любви к будущему супругу мгновенно вылетели из хорошенькой головки.

– Чезаре! – крикнула Лукреция и, забыв все церемонии, кинулась к брату в объятия.

Она услышала его басовитый смех, смех, в котором звучала радость, любовь и что-то еще, что именно, она не поняла, но эти новые нотки ей определенно понравились. Она схватила его за руку и прижалась к ней губами.

– Ты рада меня видеть, Лукреция?

– Как же долго тебя не было!

– А ты вспоминала обо мне хоть время от времени?

– Каждый день, милый Чезаре, каждый Божий день. Я каждый день молилась о тебе Мадонне.

Чезаре нетерпеливо глянул на столпившихся вокруг них служанок. Казалось, в комнате возникла новая атмосфера, и служанки даже стали выглядеть иначе – они замерли, боялись пошевелиться. Лукреция сразу же вспомнила, как давным-давно, еще в материнском доме, все рабы, слуги и служанки боялись Чезаре – а ведь он был тогда совсем ребенком!

– Оставьте нас, – приказала она, – у нас с братом есть о чем поговорить, и разговор этот не предназначен для посторонних ушей.

Им не потребовалось повторять приказание дважды. Брат и сестра обнялись, а затем Чезаре подвел ее к окну.

– Дай-ка мне получше тебя разглядеть, моя Лукреция. Ты очень изменилась!

В ее глазах появилось беспокойство:

– И ты разочарован, да, Чезаре? Чезаре нежно поцеловал ее:

– Напротив, ты стала еще красивее.

– Но расскажи же мне о себе! Ты повидал мир, ты теперь архиепископ. Как странно это звучит! Мой брат Чезаре архиепископ Валенсии. Мне надо быть рядом с тобой очень строгой, мне следует помнить, что ты теперь принадлежишь святой церкви. Но, Чезаре! Ты совсем не похож на архиепископа! На тебе камзол, расшитый золотом, и какая маленькая тонзура! Да у простого монаха и то больше!

Его глаза вспыхнули, он стиснул кулаки, и Лукреция увидела, что он весь дрожит от ярости.

– Перестань, не говори об этом, Лукреция! Архиепископ Валенсии! Да неужто я похож на архиепископа? Клянусь тебе, никто больше не заставит меня вести такую жизнь. Я не предназначен для церкви.

– Нет, Чезаре, нет, но…

– Но один из нас должен уйти в церковь. Один из нас, и этот один – я! Я – старший, но я должен был уступить дорогу моему братцу. Скоро и он приедет домой. Представить только, какой ему будет оказан прием. Как же! Джованни, герцог Гандийский. Да отец больше печется о пальце на его ноге, чем обо мне в целом.

– Неправда! – вскричала она. – Неправда!

– Правда! – его глаза были полны мрачной решимости. – Не противоречь мне, дитя, ибо я говорю правду. Я не останусь в церкви, я…

– Ты должен поговорить с нашим отцом, – Лукреция старалась его успокоить.

– Он не станет слушать. И, клянусь всеми святыми… – он подошел к священной раке и воздел руку, готовясь произнести торжественную клятву. – Святая Матерь Божья, обещаю, что не успокоюсь, пока не стану свободным и не начну вести такую жизнь, какую я желаю. И никому не позволю связать меня, никому не позволю навязать мне свою волю. С этого дня я, Чезаре Борджа, являюсь полноценным и единственным хозяином самому себе.

Он изменился, подумала Лукреция, он стал еще более агрессивным, и я боюсь его.

Она накрыла своей рукой его руку:

– Чезаре, – сказала она, – ты своего добьешься. Никто не сможет заставить тебя делать то, чего ты не хочешь. Тогда ты был бы не Чезаре.

Он повернулся к ней, и вся ярость мигом покинула его, однако он весь еще дрожал от переполнявших его чувств.