Читать книгу - "Повеса в моих объятиях - Селеста Брэдли"

Двум мальчишкам дал и по фартингу[1]на нос, чтобы они поработали билетерами, а любопытные горожане уже заполняли белый, колышущийся на ветру шатер. Нетерпеливый гам донесся до слуха Колина, который ждал в повозке, служившей сценой.

О Боже!

Колин постарался сфокусировать взгляд на сложной конструкции повозки. В передней части была устроена сцена, за ней занавес, за которым сейчас стоял он сам.

Мистер Пом подошел из глубины повозки, где он ждал своего выхода, и хлопнул Колина по плечу:

— Не дрейфь, парень, это всего лишь песня.

«Но я не пою!»

Впрочем, что толку говорить это вслух; ведь один раз он уже пытался, и все тщетно. Пом вышел на сцену и громогласно объявил: «Благородный менестрель!», после чего чья-то сильная рука — вероятнее всего, это был Кам, будь он неладен! — толкнула его в спину, и он практически вылетел на середину сцены.

После чего Кам цыкнул Пруденс, привлекая ее внимание. Пруденс в этот момент расставляла на месте костюм женщины на сносях, который никак не налезал на толстого мальчугана из труппы. Кам махнул ей рукой, подзывая к себе.

— Вон он, ваш, гляньте-ка на него!

Пруденс бросила косой взгляд на злорадную ухмылку Кама и наклонилась, чтобы посмотреть в щелочку занавеса, за которой открывалась отгороженная куполом поляна, заполненная зрителями. Мистер Ламберт неподвижно стоял лицом к нетерпеливой публике.

«Ну, пой же! Пой!»

Пруденс наблюдала эту немую сцену, закусив нижнюю губу. Мелоди занималась тем, что выкапывала в земле воображаемую могилку и хоронила там Горди Еву, которую, очевидно, постигло какое-то ужасное несчастье. Девочка почувствовала, что происходит что-то интересное, посмотрела на Пруденс, а потом и вовсе оставила свое занятие и подошла к занавесу.

Она тоже припала к щелке в ткани.

— А что делает дядя Колин?

— Он сейчас будет петь для нас. — «Боже правый, мистер Ламберт, да пойте же, умоляю!..»

Мелоди нахмурилась:

— Но дядя Колин никогда не поет.

Пруденс уже начинала в это верить.

— Ну должен же он хоть иногда петь, — в отчаянии прошептала Пруденс. — Разве он не поет тебе перед сном, чтобы ты уснула поскорее?

Мелоди посмотрела на Пруденс так, будто та спрашивала, умеют ли слоны летать.

— Нет.

— Нет? — Пруденс стало нехорошо. — Никогда?

— Совсем никогда.

А тем временем на сцене мистер Ламберт открыл рот. Раздался звук, похожий на лягушачье кваканье. Он сглотнул, кашлянул и попытался снова:

— Любовь моя… уж коль… терзаешь ты меня…

Пом, который стоял рядом с Пруденс, поежился.

— Будто гусак с ишаком спелись, — выдохнул он. — В жизни такого кошмара не слышал.

Очевидно, никто из зрителей такого тоже не слышал. Смятение было написано на каждом лице, будь то мясник или банкир.

— Хотя бы… будь верна… — продолжил свое мистер Ламберт, не попадая ни в одну ноту, после чего замолчал вовсе. Он стоял на сцене, не в силах пошевелиться.

— Боже милосердный! — Пом говорил с искренней жалостью в голосе. — Если бы у меня сейчас в руках был настоящий пистолет, а не эта бутафория, клянусь, я бы избавил его от мучений.

Пруденс стало совсем плохо. Что же она наделала?

И как ей теперь исправить положение?

Прежде чем Пруденс поняла что происходит, Мелоди проскользнула мимо нее и прошла на сцену. Засунув палец в рот, Мелоди смотрела на публику с откровенным любопытством и без намека на робость или смущение. Она приблизилась к мистеру Ламберту и дернула его за штанину:

— Дядя Колин, расскажи мне историю.

Краем глаза он заметил, как Мелоди встала перед ним лицом к недовольной публике. Если он еще считает себя мужчиной, то не дело прятаться за спину маленькой девочки, и если эта толпа решит с ним поквитаться за такое представление, то они дорого за это заплатят.