Читать книгу - "Лайф не в Кайф - Лия Роач"

- А Макс - птица вольная и сейчас где-то в Тае, без связи, постигает дзен.

- Его, вроде, не в Тайланде постигают, - удивляюсь.

- У Макса Разумовского свои представления и пути постижения, - он многозначительно играет бровями.

- Я догадываюсь, - ухмыляюсь.

- Опять ваши пошлости! - влезает Алекса преувеличенно недовольным голосом.

- И тебе привет, бомбочка, - в привычной манере общения с Алексой парирует Марк.

- Салют, неудачник, - скривившись, огрызается моя девушка.

Я оставляю их обмениваться взаимными колкостями, ставшими неизменным ритуалом их общения, и иду искать Павла.

Нахожу его в компании Разумовского-старшего, его молодой жены и еще какого-то мужика, незнакомого мне. Хотя, может, и знакомого - стоит он ко мне спиной, и лица его я не вижу. Но отмечаю неестественно прямую спину, на пиджаке ни единой складки, как на манекене в шоуруме. Чисто по привычке делаю ставку на то, что он военный, боевой или отставной офицер, хотя никакого дела до него мне нет.

Подхожу ближе, собираюсь обратиться к Павлу с вопросом, не пора ли мне идти за мамой, когда незнакомец с характерным и достаточно сильным английским акцентом произносит:

- Здравствуй, Марсел.

Именно так, с твердой “эль”.

Поворачиваясь к нему, я не могу скрыть удивления, но вижу широкую, по-голливудски белозубую, улыбку и моментально его узнаю, хоть не виделся с ним лет десять.

- Дядя Рассел! Не знал, что вы здесь будете.

Я искренне рад его видеть. Рассел О’Грейди - однокурсник отца и сосед по комнате в кампусе Йельского университета. После его окончания они с отцом поддерживали тесную связь, подружив и жен, и потом детей. Лет с девяти я гостил у них в Штатах каждый год, то зимой, то летом по две-три недели, и парни О’Грейди тоже часто бывали у нас. Старший, Сойер, даже говорил по-русски почти без акцента.

- Я сам еще вчера не знал, - переходит он на английский - в русском за эти годы, видимо, особо не преуспев. - Но дела призвали меня сюда очень кстати, и я не мог не откликнуться на приглашение Софии.

- Про дела не спрашиваю, знаю, что это государственная тайна, - дядя Рассел уже несколько лет руководит одним из подразделений того самого разведывательного управления, но даже какого именно, я никогда не знал, - а что Сойер?

Улыбка с лица старого друга семьи сползает, а мышца на лице заметно дергается.

- Сойер… Тебе лучше спросить у него самого, - усилием он возвращает улыбку на место, но прежней радости не излучает.

- Хорошо, позвоню ему, - я делаю вид, что не замечаю перемен, себе же обещая обязательно связаться с Сойером О’Грейди, и узнать, что за терки у него с папашей.

- Марсель, - зовет меня Павел, воспользовавшись паузой в нашем общении, - София уже ждет тебя.

Я киваю дяде Расселу и с облегчением удаляюсь. Терпеть не могу спотыки в разговорах, не большой я мастер их разруливать.

***

- Готова? - оттопыриваю для мамы локоть.

- Нет, - качает головой.

Она волнуется так, будто отмечает не сорок пятый день рождения, а тринадцатый или, максимум, двадцатый.

- Брось, мам, это всего лишь очередной прием. Ты посетила тысячи таких. Чем этот особенный?

- Может, тем, что я впервые за двадцать лет собираюсь во всеуслышание объявить о своей помолвке?

- Я не большой спец в помолвках, но, уверен, сказать “да” должно быть сложнее, чем потом официально объявить об этом. Эту часть ты уже прошла. Разве нет?

- Ты прав, - улыбается мама и, вложив свою руку в треугольник из моей, решительно выдыхает: - Идем.

Мы доходим до временной лестницы, установленной специально ради сегодняшнего вечера, и начинаем свой спуск. Лестница чертовски узкая и закрученная, даже мне, в туфлях на прямой подошве, спускаться по ней не особо удобно, что уж говорить о маме, вышагивающей на высоченном каблуке.

Ко всему прочему, покрытие ступеней еще и скользкое, и во время спуска все мое внимание сосредоточено на том, чтобы не поскользнуться самому и не позволить упасть маме. Выход задумывался как эффектный, а не шутовской. И мы справляемся с задачей. Надо будет спросить с организоторши за эту подставу.

Ближайшие к лестнице гости тут же устремляются к нам, наперебой поздравляя маму, кто-то даже вручает ей букет, хотя большинство, я видел, оставляли свои цветы в дальнем углу зала. Это удобнее - и этикет соблюден, и именинница не будет чувствовать себя на клумбе. Короче, я забираю у мамы букет, и тут слышу тихий вскрик и потом какой-то странный шорох.

Поворачиваю голову на источник звука, вижу стремительно бледнеющего Павла и буквально падающую на него блондинку в золотом платье. Мозг автоматически фиксирует, что и блондинка офигенная, и платье на ней зашибись, когда приходит запоздалое узнавание. Я совершенно точно уже видел эту блондинку! Какое-то время я отказываюсь признавать, что знаю, где ее видел, знаю, кто она, но имя всплывает в голове против воли.

Агата.

Здесь.

С Павлом.

Вот и ответ на мой мысленный вопрос - я узнал, где сейчас Агата.

Вот и ответ на вопрос Алексы - я знаю не что-нибудь, а очень много, но в то же время ничего, о моей будущей сводной сестре.

Что она и есть дочь Павла, я ни разу не сомневаюсь.

Ну привет, сестренка…