Читать книгу - "Ты моё дыхание - Ева Ночь"

Софья

Наверное, человек может привыкнуть ко всему. Не могу сказать, что кто-то сверху щёлкнул пальцами, и Громов стал любимым плюшевым мишкой. Он остался всё таким же опасным крепышом с повадками вкрадчивого кота.

Но я больше его не боялась. Сторонилась, пыталась оставаться всегда начеку, а внутри росла уверенность: он ничего плохого не сделает.

Глупая я, наверное. Но он умел шутить. Не сердился, когда я смеялась. И возится со мной, наверное, потому что жалеет.

Я видела сегодня: по любым вопросам девчонки-официантки обращались к Косте. И он никому не отказал. Всех слушал внимательно и – уверена – давал дельные советы.

– Не забудь позвонить, – бросает он мне вслед.

Да, Громов немного зануда. У него в голове определённый порядок, от которого он не собирается отступать.

– Хорошо, дон Котя, – отвечаю покорно, а потом смеюсь, как ненормальная, пока добираюсь до квартиры Михайловны.

Настроение у меня отличное. Впереди – два выходных. Можно будет наконец-то погулять с Вовкой, подурачиться, побыть вместе. Впереди у нас не самая лёгкая неделя, поэтому мне хочется дать ему как можно больше. И тепла, и любви, и хороших эмоций. Жаль, у меня не так много денег, чтобы его побаловать, но кое-что придумать можно.

У меня много планов. Наверное, больше, чем я могу реализовать, но я привыкла стремиться к максимуму, заполнять дни заботами, чтобы не оглядываться назад, не тосковать о том, что ушло и уже никогда не вернётся. Павлу я советы давала не просто так. У меня была и есть собственная школа выживания.

Конечно же, я забыла позвонить сразу. И только поставив чайник на плиту, снова наткнулась взглядом на Костину машину.

– Я дома. Прости, – бормочу, испытывая стыд и раскаяние.

– Хорошо хоть не под утро вспомнила, девушка, не знающая уважения.

Он не ворчит и не сердится. Подшучивает. А потом, мигнув фарами, уезжает.

А я замечаю ещё кое-что. Шквал пропущенных звонков от Анатолия.

Неприятный холодок ползёт по позвоночнику. Тревожно. Я не хочу с ним видеться и встречаться. А своим напором он меня пугает.

Я снова чувствую себя слабой и беззащитной. Пусть на несколько мрачных, тёмных минут, но всё же. А потом, стряхивая оцепенение, удаляю входящие звонки. Это не может решить проблему, но мне становится спокойнее.

* * *

– Просыпайся, – Вовка усердно сопит и пальчиками пытается поднять мне веки. Я притворяюсь, что сплю. У нас игра такая. Но сегодня мне действительно хочется спать и трудно открыть глаза.

Работала почти до утра, а потом никак не могла уснуть, ворочалась, мысли разные в голову лезли.

– Ну просыпайся же, – начинает терять терпение Вовка. – Сколько можно? Мы уже с бабушкой Алиной позавтракали, чай выпили, а ты спишь и спишь.

Собираюсь с духом и мужественно приподнимаю веки. Таращу глаза.

– Всё. Проснулась. Привет, малыш!

– Сама ты малыш, – дует губы Вовка. – Там снег выпал, а ты погулять обещала.

– Раз обещала, значит пойдём, – сажусь в постели. – Только чаю выпью. Я быстро.

Чайник со свистком – на газ. Утренний контрастный душ.

– А я как пленник замка Иф, – ползёт по стеночке Михайловна. Она не в духе, страдает, за спину держится.

– Вам бы в больницу, – рискую я дать совет.

– Ещё одна! – грозит она пальцем. – Не дождётесь! Отпустит скоро. Я себя знаю, не первый раз. Я б тоже снегу порадовалась не только из окна. Потоптать бы снежок, а приходится ползать в четырёх стенах, как арестантка.

– Бабушка Алина, – говорит сердобольный Вовка, – я для тебя скатаю большой снежок и принесу!

– Мой золотой, – растрогалась Михайловна, – спасибо тебе огромное!

Она с чувством потрепала Вовку по тёмным кудрям. Будь у неё со спиной получше, поцеловала бы в макушку, как делала уже не раз.

– А ещё принесём ваши любимые булочки с корицей и круассаны с абрикосовым джемом, – пообещала я, наскоро съедая бутерброд и выпивая, обжигаясь, горячий чай. Я видела, как приплясывает от нетерпения Вовка, поэтому торопилась, как могла.

На улицу мы не вышли, а вывалились, как два шара, что получили неожиданное ускорение. Вовка хохотал от восторга. Его звонкий голос омывал искренностью и детским счастьем уютный двор.

Воздух свежий и морозный, за щёки щипает. В небе – солнце светит, ветра почти нет – красота.

– Плохой снег, – огорчается Вовка. – Нельзя снежки лепить. И бабушку Алину не порадуем.

– Это потому что морозец и воздух сухой, – объясняю. – Но, может, мы погуляем, температура поднимется, солнышко пригреет – и снег станет мягким.

Я не очень верю в то, что говорю, но Вовку нужно обнадежить, а то он нос повесил. Только что смеялся, а сейчас чуть не плачет. Губка у него нижняя трогательно дрожит.

Я снова чувствую удар в сердце. Я так его люблю, что готова всё отдать, лишь бы он снова смеялся и радовался.

– И вообще: впереди ещё вся зима. Будет снег разный, а может, Михайловна поправится, будет бегать, дышать воздухом, налюбуется ещё зимней красотой.

– Я тебе что, маленький, что ли? – дует губы Вовка. – Это ж потом будет, а порадовать её я хотел сейчас.

– А мы что-нибудь придумаем! – ободряю я его. – Купим, например, в магазине пакет и наберём много-много снега! Ну, подумаешь, снежок не слепишь? Зато как придём, как высыплем снег на стол, например, в кухне! Сделаем настоящий сугроб. Он будет пахнуть морозом и свежестью. Алина Михайловна обрадуется.