Читать книгу - "Сезон воронов - Соня Мармен"

– Лиам, я…

– Она одинока, Кейтлин, – перебил он меня и заставил посмотреть себе в глаза. – У тебя есть я, а у нее… У нее больше никого нет, ты должна это понимать. Что ей осталось? Вы ведь с ней так близко дружили…

– В этом всё и дело, Лиам! Потому-то это так трудно! И потом, у нее есть свои дети.

– Ты прекрасно знаешь, что это разные вещи. Ей нужна подруга. Другие женщины клана избегают ее после…

Лиам опустил глаза, и взгляд его омрачился воспоминаниями о той прискорбной ночи. На щеках его выступил румянец.

– Она ждет, чтобы ты сделала первый шаг, из уважения к тебе. Это ты должна первой подойти к ней.

– Я никогда не прощу ее прегрешения!

– Наши прегрешения, Кейтлин, – жестко поправил он меня. – Это наше прегрешение, ее и мое. Я так же виноват, как и Маргарет. Но меня ты простила.

Мне стало не по себе. Лиам был прав, и в душе я давно приняла эту правоту. И давно перестала обходить Маргарет десятой дорогой. Я даже начала с ней разговаривать. Безликое «Добрый день!», безразличный взгляд – так обычно мы ведем себя с чужаками. И каждый раз я злилась на себя за эту нарочитую холодность, рассчитанную на то, чтобы побольнее ее уязвить. Что ж, она и правда много выстрадала. Но стоило мне только ее увидеть…

– Прояви милосердие, a ghràidh. Разве не этого ждет от нас Господь?

– Господь… Что он знает о душевной боли и слезах сердца простых людей?

Лиам тихонько засмеялся. Я завидовала его слепой и непоколебимой вере в Бога. Лиам никогда не задавался вопросами, почему с нами все это случилось. «У Всевышнего свои замыслы», – повторял он. Таков был его жизненный принцип: пеняй на себя и только на себя, если не смог обратить себе на пользу и приумножить то, чем Господь тебя наделил.

– Ему известно больше, чем ты можешь представить. Разве не Он сотворил Адама и Еву?

– И?

– Господь сотворил женщину и привел ее к Адаму, а тот сказал: «Она – кость от костей моих и плоть от плоти моей!» Вот почему мужчина покидает отца и мать, чтобы «прилепиться» к жене своей. Она – частичка его. «И будут одна плоть»…

Он притянул меня к себе и нежно поцеловал.

– Но ведь Бог позволил Еве говорить со змием, – заметила я, хмуря брови. – Зло соблазнило ее и научило вкусить запретного плода, того, что дает понимание добра и зла. И она знала, что это плохо – соблазнять Адама.

– Да, – подтвердил он не слишком охотно. – Но ведь Адам согласился попробовать яблоко, значит, он виноват не меньше, чем она.

Он заглянул мне в глаза и провел рукой по моим волосам, отчего, несмотря на летнюю удушающую жару, у меня по телу прошла дрожь.

– Господь покарал женщину и змия, – проговорила я.

– Он покарал и мужчину: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься». Неверность – первый грех человечества. Адам и Ева были изгнаны из рая и обречены жить в мире, где им пришлось постоянно разрываться между добром и злом. В этом мире мы и живем до сих пор, a ghràidh. У нас нет выбора, и мы не можем покинуть его по своей воле. Кейтлин, все мы слабы перед силами зла. Временами нам не хватает сил, а иногда – воли, чтобы им противостоять. Но наказание за грех должно быть таким, чтобы человек смог подняться после падения и осознать зло, им содеянное. Если так происходит, он становится лучше.

Мне было не совсем понятно, к чему он ведет. Правильно истолковав мое замешательство, Лиам решил объяснить:

– Маргарет получила свое наказание. Об этом позаботился сам Господь. Ты не должна наказывать ее сверх этого. Ты поняла мою мысль?

– Думаю, да.

Я решилась задать ему вопрос, мучивший меня со дня нашего возвращения из Монтроза.

– Скажи, а ты вспоминаешь иногда, как это было? Я хочу сказать, у вас с Маргарет…

– Кейтлин!

– Я хочу знать.

Он горько усмехнулся, на мгновение закрыл глаза, устало кивнул и посмотрел туда, где сидела Маргарет.

– Иногда я об этом думаю, – сказал он, – но не так, как ты представляешь. Мои воспоминания о той ночи очень смутные. Когда я об этом вспоминаю, то помню скорее эмоции, которые тогда испытывал, – горе, чувство вины и отверженности. Я так нуждался в тебе…

Он замолчал, увидев, как огорчили меня его слова.

– А ты что думала, Кейтлин? Что ты думала? Не ее я обнимал, а тебя. Я называл ее твоим именем. И для нее это было так же. Считаешь, она радуется тому, что случилось? Ты никогда не думала, что она может ненавидеть себя за то, что сделала? Саймон погиб несколько дней тому, а она предала его так же, как я предал тебя, и страдала она так же, как я… Вот только ей никогда не узнать, простил он ее или нет. Каждый из нас двоих искал утешения в объятиях не того человека. Это ты мне тогда была нужна…

Он взял меня за руку и провел большим пальцем по розовому припухшему шраму на моей ладони. Заживал он долго и мучительно. В рану попала инфекция. Был момент, когда мы боялись, что придется отнять кисть. Но случилось чудо, и заражение прошло так же быстро, как и появилось. Я понимала, как мне повезло. Пусть пальцы мои и утратили частично свою гибкость, но я могла пользоваться рукой как обычно. Остался только этот шрам. Душевная рана, куда более глубокая, так быстро зажить не могла. Лиам несколько секунд рассматривал мою ладонь, потом поцеловал ее и сжал мои пальцы в кулак. Взгляд его вернулся к моему лицу – теплый, взволнованный. Он заговорил снова:

– Когда я увидел тебя в нашей спальне той ночью… твой взгляд… Я его никогда не забуду. Только тогда я понял, что наделал, как тебя обидел. Мне было ужасно стыдно и гадко, a ghràidh. И самое худшее – я ничего не мог сделать, чтобы исцелить твое разбитое сердце. Ничего не мог сделать, чтобы исправить причиненное зло. Поэтому, когда ты приехала в Перт, я не сразу смог прийти к тебе… хоть положение и было отчаянным. При одной мысли, что я увижу тебя, мне хотелось умереть, и в то же время я умирал от желания тебя увидеть. Но я боялся снова увидеть тот взгляд, услышать упреки. А потом Колин в твоей комнате, на твоей кровати… Он обнимал тебя, а ты… ты была в одной нижней сорочке… И твои вещи валялись на полу…

Он сделал глубокий вдох, силясь совладать с лавиной чувств, его переполнявших, и внимательно посмотрел на меня.

– Тогда я решил, что ты придумала всю эту историю с арестом Тревора и Франсес, чтобы заманить меня в ту комнату и… чтобы я на своей шкуре испытал, что это такое.

– Лиам!

– С Колином это было легко сделать: он тебя любил.

– Он и тебя любил тоже, ты это прекрасно знаешь, – напомнила я. – Поэтому он и не пошел дальше…

Я умолкла и в отчаянии прикусила язык. Лиам побледнел и стиснул зубы.

– О чем ты? – пробормотал он. – Ты же сказала…