Читать книгу - "Красавица в Эдинбурге - Люсилла Эндрюс"

Миниатюрная девушка с длинными, темными волосами, белыми губами и непомерно большими круглыми очками с черной оправой освободила мне место на шкафу:

— Привет, Аликс, я Мелли Дрю, цыпочка Басси.

— Привет, Мелли. — Я взобралась к ней и осмотрелась. Я никогда еще не видела такого количества волос в одной комнате. Большая часть волос нуждалась в мытье и все без исключения — в расчесывании. — Что происходит? Басси организует марш протеста?

— И у него есть веские на то причины! Мы должны поддержать бедного старого Тэма.

— Который из них бедный старый Тэм?

— Его здесь нет. Басси сказал ему не высовывать нос.

— А что он натворил?

Ее ответ вызвал у меня улыбку.

— Ему повезло, что он учится не в госпитале «Виноградников Марты». Там за подобное он не находился бы под угрозой временного отстранения от учебы, — пробормотала я, — его бы уже выгнали.

— Большинство из собравшихся здесь, — говорил Басси, — старше двадцати одного года. Все мы обладаем незаурядным умом, иначе нас бы здесь не было. Обращаться с высокоинтеллектуальными взрослыми людьми как с безответственными неучами подростками просто глупо!

— Даже когда высокоинтеллектуальный взрослый человек ведет себя как безответственный неуч-подросток? — не удержалась я.

Все в комнате стали на меня кричать. Я тоже кричала в ответ. Они победили.

Басси проводил меня.

— Не переживай, Аликс. Мы знаем, что делаем, и добьемся своего.

— Не добились бы, будь я одной из «них». Я бы сказала вам, чтобы вы прекратили валять дурака, и отправила восвояси! Откуда вы набрались этой чепухи насчет «необходимости быть в университете»? Вы попали туда, во-первых, по собственному желанию, во-вторых, потому, что вас туда приняли. Если вы сделали неверный выбор, то, принимая во внимание ваш ум, кто в этом виноват? Если вам не нужны ваши места, отойдите в сторону и дайте возможность занять их тысячам людей с отличными отметками.

— Как всегда, упускаешь из виду главное. Мы не просто пришли по собственному желанию. Мы вложили много усилий в получение нужных оценок.

— Я знаю! Но ни один из вас, похоже, не понимает и даже не догадывается о том, какое везение сопутствовало все эти годы…

— Никакого везения! Чертовски тяжкий труд!

— Не было везения? — Я в бешенстве развернулась к обросшим волосами его дружкам, завороженно наблюдавшим через открытую входную дверь. — Вам походить бы со мной по вызовам денек. Вы бы увидели детей, младше вас, делающих работу взрослых, ведущих хозяйство, справляющихся с прикованной к постели бабушкой, матерью, угодившей в психиатрическое отделение из-за волнений и переутомления, да еще с тремя или четырьмя младшими братьями и сестрами, отцом, который либо на работе, либо в пабе. И такое происходит не только в Эдинбурге. Но и в Лондоне, и в любом другом городе! И у многих мозги не хуже ваших. Просто в нужное время они не оказались в нужном месте, не получили нужную пищу и нужное образование. Или, имея возможность его получить, слишком часто оставались дома, чтобы помогать. А для всего этого нужна поддержка родителей. Вы не считаете, что в этом замешано везение? — Никто не ответил. — Нет смысла пытаться указать вам на суть вещей.

— Что есть «смысл» и что есть «суть»? — не унимался Басси. — Определи, и давай обсудим.

— Ты знаешь, я не могу это сделать. Даже если бы и могла, я бы только зря потеряла время, учитывая твой революционный настрой.

— Это не настрой, — произнес он тихо. — Дело в настоящих принципах, хотя ты слишком твердолоба, чтобы понять.

— О, черт! — Я хорошо знала, каким он становится, если ему поперек горла вставал настоящий или выдуманный принцип. — Если бы я могла заплакать, я бы пролила слезы, сочувствуя «им».

Дыхание мистера Ричардса было в то утро менее затрудненным. Но звук его кашля продолжал приводить меня в ужас. Я остановила машину миссис Дункан, когда та проезжала мимо.

— Даже с более современной техникой и при более благоприятных условиях работа в шахте остается тяжелой и грязной. У него температура снизилась? Это хорошо.

— Его кашель разрывает мое сердце на части. Каково же ему!

— Вы никогда раньше не работали в шахтерском районе? Привыкли бы, доведись вам там потрудиться. Уютный огонь на углях в прохладный денек может стоить большего, чем те деньги, которые вы за него заплатили.

— Тем не менее его жена утверждает, что он рвется назад под землю.

— Не сомневаюсь. У вас еще много вызовов до обеда? Время возвращаться.

— Остался только укол в почтовом отделении.

Отделение находилось на той же стороне, что и дома Арчи и Мэгги. Почта располагалась на углу, а дорога, идущая перпендикулярно «моей», служила границей территории Сандры. Прямо за углом я увидела припаркованную машину Чарли. Так как свободных мест больше не нашлось, я поставила свою прямо за ней. Чарли появился из-за магазина в ту минуту, когда я запирала автомобиль. Он напоминал обычного человека с растрепанными ветром волосами. Но при этом выглядел скорее как Чарльз, а не как Чарли. Судя по прискорбному покрою, сшитый вручную его твидовый пиджак был фамильной реликвией.

День выдался прохладным и серым. Бледное солнце изредка пробивалось сквозь плотные облака. Однако серо-голубые дождевые тучи, подгоняемые ветром, двигались слишком быстро для того, чтобы могла начаться гроза. «Не правда ли, сегодня прекрасное утро, сестра?» — спрашивал каждый второй пациент, как всегда, когда не было дождя. Двухчасовой ливень они называли «приятным небольшим дождиком». А тот, что длился сутки, был для них «хорошим душем». Я обнаружила, что мне по душе этот холодный, мокрый, но и гораздо более освежающий климат. Поэтому мои слова «Чудесный день, хотя поначалу вызывал сомнения!» были искренними.

Чарльз окинул небо мрачным взглядом:

— Дождь не начался.

Поблизости излишне звонко прозвенел велосипедный звонок. Я оглянулась и, увидев пролетающую мимо Сандру, помахала ей в ответ.

— Девушка из моей группы. Живет в квартире под нами.

Бесстрастное молчание, с каким он воспринял мои слова, два месяца назад расстроило бы меня. Мистеры Мактакойто, Максякойто, Ричардс, Браун и другие научили меня, что подобное молчание означает только одно — человек не считает необходимым говорить.

— Мне надо идти, — я пожала плечами, — или опоздаю на обед.

— Да, надо, если вы намеревались что-то купить. Почта сейчас закроется. — Он буркнул это раздраженно, даже недружелюбно.

Чарльз направился к своей машине прежде, чем я смогла объяснить, что приехала по вызову. Мне не было обидно, так как я спешила. Ко всему прочему, существовал предел той беспечности и легкости, которыми я готова была поделиться с таким явно незаинтересованным в них субъектом.

Моя пациентка, жена заместителя почтмейстера, помогала обслуживать посетителей, стоя за прилавком. Откидная дверца была заставлена посылками.