Читать книгу - "Букет фиалок - Терри Грант"

— Прогулка — это хорошо, — наконец тихо сказала она. — Особенно вдвоем…

Ласло вздохнул с облегчением и, подбросив шарик на ладони, воскликнул:

— Ну вот, а ты говоришь — Франция! В ближайшее время тебе будет не до нее…

— А если не выиграем конкурс?

Ласло беззаботно пожал плечами.

— Тоже мне беда! Откроем магазин чуть поменьше. Но все равно с сувенирами, открытками и картинами… Я уже давно подумывал об этом, но все не было подходящего компаньона.

— А теперь? — шутливо спросила Кэй.

— А теперь есть, — с гордостью ответил Ласло. — Причем самый лучший, о котором я даже мечтать не мог.

Кэй положила голову ему на плечо, задумчиво глядя на арену. Неугомонного клоуна сменили сначала жонглеры, потом акробаты, за которыми с заливистым лаем высыпали дрессированные болонки, а она все видела перед собой фокусника в звездной мантии.

«Уверен, что вы давно мечтали побывать в Париже… Теперь ваше желание обязательно сбудется… Причем очень скоро… Не позже чем через три дня, вот увидите», — назойливо звучали у нее в ушах пророческие слова.

Кто знает, а вдруг так оно и будет? — неожиданно для себя подумала она. Вдруг это желание, в котором я после бегства Фабьена не решалась признаться даже себе, и вправду сбудется? Вот только обрадует ли меня это?

Конечно, при других обстоятельствах она не задумываясь ответила бы «да». Да, да, да и еще сотни миллионов раз да. Так же как на предложение Фабьена стать его женой. Ведь именно эти сотни миллионов раз он рассказывал ей о городе, в котором живет «самое большое в мире количество уличных художников». Он почти каждый день описывал ей его улицы, кварталы, набережные, парки и бульвары. Описывал так, будто каждое его слово было оттенком огромной палитры чувств, ощущений, переживаний и впечатлений… Так, как мог он один…

И Кэй каждый раз казалось, что она уже бывала на этой улице, пила кофе в этом кафе, прогуливалась, радостная и счастливая, по этому тротуару, видела выступление этого мима и слышала скрипку этого музыканта… Но чаще всего она «прогуливалась» по маленькому скверику напротив дома, в котором когда-то жил Фабьен. Потому что каждый его рассказ о Париже начинался именно с этого скверика, и за те несколько недель, которые Фабьен провел рядом с Кэй, этот скверик успел стать для нее почти узнаваемым, почти родным…

Вот и сейчас, здесь, в цирковом шатре, сотрясавшемся от хохота и аплодисментов, перед ее мысленным взором мелькали тенистые аллеи, скамейки и фонтаны, среди которых, по словам Фабьена, прошло его детство, которые стали сюжетом его первой картины и к которым, возможно, он вернулся. Может быть, на время проведения конкурса, а может быть, навсегда… Может быть, вместе с Этель, а может быть, один… Может быть, позабыв о Кэй, а может быть, вспоминая о ней…

Или даже мечтая… Рисуя в воображении их новую встречу и долгие прогулки по всем скверам и паркам, которые только есть в Париже… Рисуя азартно и вдохновенно, не жалея романтичных оттенков воображения… Так же как делала это она… И когда аплодировала артистам шапито, и когда возвращалась вместе с Ласло в кафе, и когда поднимала там бокал вина за победу в конкурсе, и когда, пожелав Ласло спокойной ночи, осталась одна в маленьком номере тихого отеля, проведя эту ночь без сна…

И еще когда они следующие два дня гуляли по Будапешту… Наверное, это было необъяснимо и для самой Кэй, но среди проспектов, площадей и парков знакомого с детства города ей неизменно мерещился маленький тенистый скверик города, пусть и прекрасного, но все же чужого и незнакомого.

И вот наступила последняя ночь в Будапеште. Ночь, которую Кэй и Ласло ждали с момента памятного разговора в шапито и на которую каждый из них возлагал свои, только ему одному понятные надежды. И на пороге этой ночи их прежние дружеские отношения должны были уступить место новым, дать название которым никто из них пока не решался.

Они ничего не придумывали для того, чтобы остаться вдвоем в залитой непроницаемыми синими сумерками комнате. Они надеялись, что это произойдет случайно. И именно так и произошло…

Этой ночью все для них было случайно. И никем не нарушаемое уединение, и прикосновение ладоней, и долгий-долгий, почти бесконечный взгляд, и такой же поцелуй…

Который горячие губы Ласло разделили на множество невесомых, словно мимолетных, легких и нежных, скользивших по полуобнаженному телу Кэй подобно крыльям мотылька. Она чувствовала их трепетное прикосновение… и понимала, что не сможет подарить ответного трепета. Ни этой ночью, ни следующей, никакой другой… Потому что и в объятиях Ласло перед ее мысленным взором мелькали аллеи парижского сквера… Аллеи, по которым шел Фабьен…

Я не должна, не должна думать о нем… Не должна вспоминать его сейчас, твердила она себе, крепко, почти до боли зажмурив глаза. Я не могу предавать Ласло… Он не заслужил это… Он так заботится обо мне, так боится хоть чем-то обидеть, так хочет видеть меня счастливой… И даже, может быть, всей душой любит меня. А я… я, можно сказать, изменяю ему в нашу первую ночь. Я недостойна его… Я лживая, лицемерная, подлая… И, значит, никогда, никогда не смогу быть счастливой. И поделом мне. Потому что я стала такой же предательницей, как Тибор и как этот французский ботаник, которого мне давно бы уже следовало стереть из своей памяти…

Но как бы сильно Кэй ни стремилась к этому, образ Фабьена оставался для нее неистребимым, вырываясь на волю из темниц забвения.

Вырываясь так же неудержимо, лихо и победоносно, как следующим утром, когда в павильоне будапештского парка были объявлены результаты конкурса.

— Итак, первое место в нашем конкурсе члены жюри единодушно присуждают участнице из Шопрона Кэйталин Сонди, ее творческому руководителю и их совместному проекту по украшению главной лужайки нашего парка, — с легкой улыбкой объявил председатель жюри. — Кроме денежного приза наши победители награждаются также участием в новом, более масштабном, а значит, и более ответственном конкурсе. Послезавтра наши с вами соотечественники отправятся во Францию, где будет проводиться конкурс на лучший проект по украшению музеев Динана. Этой поездкой они обязаны своему оригинальному подходу к проекту нынешнему, в котором они использовали французский стиль и сорт оранжевых роз, выведенный в конце прошлого века одним из известных комедийных французских актеров и названных в его честь. Кэйталин Сонди и Ласло Келети будут единственными представителями нашей страны на этом конкурсе, поэтому пожелаем им удачи… Ну а мы, конечно, будем болеть за вас и с нетерпением ждать известий из Динана… А когда вернетесь, обсудим перспективу выращивания вашего «Полночного принца», — завершил он, пожимая им руки.

Но Кэй уже не слышала его напутственных слов, не чувствовала пожатия его руки, не замечала завистливых взглядов бывших соперников, не видела растерянно-ошеломленной улыбки Ласло, отвечавшего за них двоих на поздравления членов жюри. В этот момент для нее существовало только худое, осунувшееся лицо Фабьена, которое она впервые увидела в кафе «Маргит». Только его карие глаза за прозрачными линзами очков, только его тихий голос, напевавший «Любовь это букет фиалок, любовь даже лучше, чем эти цветы»…