Читать книгу - "Метка Вечных - Валентина Зайцева"

даже если этот парень был того достоин. Даже если это чудовище, вероятно, и не было человеком в полном смысле слова.

— Вот это да, Нин.

— Я не хочу делать это снова, — тихо проговорила я, чувствуя, как в горле поднимается противная желчная горечь, а в глазах снова щиплет от слёз. Гриша снова притянул меня к себе в крепкие объятия, и я позволила голове снова упасть на его плечо, вдыхая запах его одеколона вперемешку с табачным дымом.

— Всё будет хорошо.

— Сомневаюсь.

— Ну, знаешь, так принято говорить людям в таких ситуациях.

Я оттолкнула Гришу и расхохоталась, смех вышел истеричным, граничащим с рыданием.

— Ты просто ужасен в этом, — поддразнила я его, хотя на самом деле была ему благодарна за эту дурацкую, но такую нужную сейчас попытку быть человечным. Гриша всегда был ужасен во всём, что касалось чувств и эмоциональной поддержки. Этот раз не стал исключением.

Он лишь снова ответил своей глупой ухмылкой и пожал плечами.

— Я воздаю вам должное за ваши усилия.

Я чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности, когда кто-то заговорил прямо рядом с нами. Голос был тихим, но отчётливым, с лёгким акцентом, который я не смогла определить. Я резко обернулась и увидела в десяти шагах от нас стоящего мужчину. Он появился из ниоткуда; никто из нас не заметил его приближения, не услышал шагов по гравию.

Это был не тот гигантский монстр в латах, и не та женщина в красном. Этот мужчина был высоким и худощавым, почти болезненно худым. На нём была белоснежная одежда старомодного, почти… викторианского покроя. Белая рубашка с высоким воротником, белый жилет с серебряными пуговицами, белые брюки. Карманные часы виднелись в прорези его жилета на тонкой цепочке. Стиль его одежды до боли напоминал тот, что был на трупе, преследовавшем меня — тот же девятнадцатый век, та же архаичная элегантность.

Его волосы были почти белыми, как и кожа. Он был невероятно бледен — неестественно бледен, как человек, который годами не видел солнца. Волосы были всего на пару тонов темнее кожи, почти серебристые, зачёсаны назад и доходили до воротника. Он стоял, заложив руки за спину, с безупречной осанкой. У него была внешность мраморной статуи или призрака. Он был прекрасен так, как прекрасны холодные, бездушные изваяния святых или ангелов в церквях. Его глаза были бледными, ледяными, почти прозрачными — светло-серыми с голубоватым отливом, что довершало иллюзию, будто он высечен из камня.

Он низко, почти театрально, поклонился, скрестив одну руку у груди — жест из прошлых веков.

— Боюсь, дальнейшие попытки к бегству окажутся безрезультатными.

— Кто ты такой? — Гриша снова выхватил пистолет из-за пояса, движение было резким, нервным. Он щёлкнул предохранителем и навёл оружие на незнакомца, который наблюдал за ним с отстранённым безразличием, словно его совсем не заботила пушка, направленная ему в лицо. Словно это была игрушка, не заслуживающая внимания. — На тебе нет доспехов. Бьюсь об заклад, ты истечёшь кровью, прямо как тот тип.

— Это так, — подтвердил мужчина спокойным, размеренным голосом, но по-прежнему казался совершенно невозмутимым. Ни тени страха, ни намёка на беспокойство. — Однако вы обнаружите, что ваши пули будут иметь трудности с достижением цели. Пожалуйста, опустите оружие и пройдёмте со мной. — Мужчина протянул руку вперёд, раскрыв ладонь, и замер в этой позе. Словно мы должны были подойти к нему и слепо согласиться, взять его за руку, как послушные дети.

Может, он на это и надеялся. В его чертах, как я вдруг заметила, читалась какая-то странная отстранённая грусть, неизбывная скорбь. Она была так глубоко в него въевшаяся, что с первого взгляда её было не разглядеть. Но сейчас, в тусклом свете фонаря, я увидела её — в уголках губ, в лёгкой складке между бровей, в том, как он смотрел на нас. Словно видел перед собой не людей, а какие-то досадные препятствия на пути к неизбежному.

Гриша ответил на угрозу незнакомца своим коронным «вызов принят» и выпустил в него две пули. Звуки выстрелов разорвали ночную тишину, эхом прокатились по пустым улицам. Но, как тот и предрёк, ни одна из них не достигла цели, ибо высокий мужчина попросту исчез. Растворился в воздухе, словно его там никогда и не было.

Тайна его исчезновения длилась недолго, какую-то долю секунды. Гриша вскрикнул от неожиданности, когда мужчина материализовался прямо рядом с нами, буквально в метре. Я даже не успела моргнуть — он просто был там, где секунду назад его не было. Не дав Грише опомниться, незнакомец схватил пистолет за ствол холодными пальцами и поднял его дулом вверх, отводя в сторону лёгким, почти небрежным движением.

— Вы разбудите весь район, — сухо поругал он, и в его голосе не было ни капли волнения. Ни злости, ни раздражения — только лёгкое замечание, словно он делал нам выговор за слишком громкий разговор в библиотеке.

Гриша выпустил пистолет из рук и, отпрянув, толкнул меня в сторону. Я потеряла равновесие и тяжело приземлилась на траву, ударившись коленом о землю. Боль пронзила ногу, но я не обратила на это внимания, поспешно пытаясь отползти подальше. Грише удалось устоять на ногах, но он едва не свалился на скамейку, беспомощно размахивая конечностями, пытаясь восстановить баланс.

Мужчина, казалось, был совершенно невозмутим. Он просто держал пистолет на раскрытой ладони, протянув её вперёд, словно предлагая нам полюбоваться зрелищем. Его бледные глаза безучастно следили за оружием. Пистолет в его руке… начал плавиться. Металл раскалился докрасна, затем добела, испуская волны жара. Воздух над ним замерцал от температуры. Расплавленные капли металла начали стекать с его пальцев, падая на землю с тихим шипением, оставляя на траве обугленные следы и дымящиеся дыры.

— О господи! — Гриша отполз ещё дальше от дымящейся металлической лужицы, которая въедалась в землю, опаляя траву и плавя верхний слой почвы. Запах палёной травы и горячего металла ударил в нос.

Мне удалось подняться на ноги как раз в тот момент, когда мужчина в белом наклонил руку, давая остаткам бывшего пистолета упасть на землю. Расплавленный комок металла шлёпнулся на траву, продолжая тлеть и источать дым. Он отряхнул ладони, словно стряхивая с них невидимую пыль — на коже не было ни ожогов, ни следов жара. Ничего.

— Я никогда не питал симпатии к огнестрельному оружию, — бесстрастно заметил он, переступая через остывающую лужу расплава и направляясь к нам с Гришей