Читать книгу - "Связанные страстью - Элейн Барбьери"

— Я это заметила.

— Я также не спрашиваю тебя, почему ты всегда возвращаешься к началу работы в салуне и почему никогда не говоришь о том, куда ездишь.

— Я и это заметила.

— А не спрашиваю я тебя об этом потому, что это касается только тебя. Никто не должен совать нос в чужие дела. Я в том числе.

— Совершенно справедливо.

Тоби еще что-то пробормотал, после чего резюмировал:

— Иначе говоря, я уважаю твою частную жизнь, и ты отлично об этом знаешь.

Саманта заметила занесенный топор и почувствовала, что Тоби собирается заговорить с ней о главном только тогда, когда его лицо раскраснелось, а в голосе проступили несвойственные старику сильные эмоции.

— Но мне надоело созерцать тени у тебя под глазами, которые с каждым днем все больше наливаются синевой. Не знаю, чем ты занимаешься, но сопровождающая твои действия секретность кажется мне ненормальной, и сердце подсказывает мне, что рано или поздно ты с этими поездками попадешь в большую беду.

— Мне не хочется говорить об этом, Тоби. Не забывай, ты сказал, что уважаешь мою частную жизнь.

— Уважаю, но хочу предупредить, что у Мэтта Сгрейта имеются определенные обязательства, которые сковывают его вне зависимости от того, насколько близки ваши с ним отношения. Так что рано или поздно ты будешь несчастна, а я не могу смотреть, как ты движешься к этому, и ничего не делать.

— Тебе не следует беспокоиться обо мне, Тоби. — Саманта проглотила появившийся в горле комочек и уже более уверенным голосом закончила: — Несчастной я никогда не буду.

— Тогда заболеешь. Ведь человек не может совсем не спать.

Саманта решила перейти в наступление.

— Откуда ты знаешь, что я делаю там, куда езжу? Может, сплю все время?

— Спишь, как же… Синяки под глазами говорят сами за себя, — проворчал Тоби. — Они не умаляют, конечно, твоей красоты, но придают твоему облику черты хрупкости и беззащитности.

Теперь настал, черед Саманты сделать Тоби внушение.

— Я могу быть кем угодно, но только не беззащитной и хрупкой. — Стремясь побыстрее завершить эту бессмысленную дискуссию, но так, чтобы не обидеть Тоби, она едва слышно произнесла: — Давай заключим сделку, Тоби. Через пару дней я сделаю в своих поездках перерыв и отосплюсь. Только чтобы угодить тебе.

— Меня это не устраивает.

— Ну а что тебя устраивает?

— Я хочу, чтобы ты дала мне обещание.

Саманта нахмурилась.

— И что же я должна тебе пообещать?

— Обещай не предпринимать никаких действий, грозящих тебе опасностью, не посоветовавшись предварительно со мной.

Саманта помолчала. До сих пор ей жаловаться на Тоби не приходилось. Он действительно не задавал лишних вопросов и на щекотливые темы не говорил. Повинуясь внезапно возникшему импульсу, она сказала:

— Хорошо, обещаю.

— Ты уверена?

Саманта сделала паузу и всмотрелась в лицо старика; Оно выражало тревогу. Самое малое, что она могла для него сделать — избавить от страха за нее.

— Да, — ответила Саманта.

После этого Тоби молча отвел ее в стойло, где всадницу дожидалась взнузданная и оседланная верховая лошадь. Вновь поддавшись внезапно нахлынувшим чувствам, Саманта поцеловала старика в щеку, а взобравшись в седло, повернулась к нему и сказала:

— Не беспокойся за меня, Тоби. У меня все будет хорошо.

Эти слова, которые она сказала Тоби перед отъездом из города, эхом отзывались у нее в ушах, когда она пересекала широкое поле с попадавшимися чуть ли не на каждом шагу сусличьими норами. Ко все усиливающейся жаре ближе к полудню прибавилась влажность, и жаркая влажная погода не лучшим образом воздействовала и на всадницу, и на лошадь, которую Саманта вела за собой под уздцы. Не так давно она довольно уверенно внушала Тоби, что ее поездки сродни легким верховым прогулкам, но и представить себе не могла, насколько жарким, влажным и душным будет это утро. Не говоря уже о том, что в спешке она забыла наполнить водой флягу, а между тем ее мерин потерял подкову и захромал. Так что ей пришлось соскочить с седла и большую часть пути идти пешком. Вдобавок она оказалась в глухом и незнакомом ей прежде углу необъятного ранчо Мэтта и заблудилась.

Когда солнце достигло Зенита, с Саманты градом лил пот и тонкая материя блузки прилипла к телу. Так что ей оставалось только корить свою злосчастную судьбу за стекающие по спине горячие струйки, влажную растрепавшуюся прическу и прочие неприятности, выпавшие в это утро на ее долю. Нечего и говорить, что настроение у нее упало. Оно упало у нее еще больше, когда она, сдвинув шляпу на затылок и поведя глазами по сторонам, осмотрелась. Вокруг простиралась совершенно незнакомая ей местность, и не приходилось сомневаться в том, что она не успеет вернуться в город к началу работы салуна. Хотя многие не придадут никакого значения ее отсутствию, Тоби уж точно заметит это и еще, не дай Бог, снарядит спасательную группу на ее розыски. Последнее же никак не входило в ее планы, поскольку привлекло бы повышенное внимание к ее деятельности, которую она старалась держать в секрете.

Едва передвигая ноги и продолжая жмуриться от солнца, Саманта наконец достигла края поля, и тут ее сердце встрепенулось от радости. На некотором расстоянии от того места, где она находилась, показался редкий штакетник, обозначавший, по-видимому, границу владений Мэтта. Кроме того, она увидела там какого-то парня, ремонтировавшего этот импровизированный забор. Саманта быстро направилась к работнику, но остановилась как вкопанная, когда он разогнулся, встал в полный рост, и она узнала его.

Это был не кто иной, как Мэтт Стрейт собственной персоной.

Сообразив, однако, в следующую секунду, что она тоже обнаружена, Саманта продолжила движение в ту сторону, хотя уже не столь активно, как прежде. Мужчина потянулся за своей лежавшей на земле рубашкой с видом, не предвещавшим ничего хорошего. Саманта же, лихорадочно придумывая объяснение своего неожиданного появления на этих землях, не могла тем не менее Отвести глаза от его сильных рук и мускулистой груди, покрытой бисеринками пота. Она слишком хорошо запомнила эти ласкавшие ее руки и тяжесть этого сильного тела, когда они с Мэттом занимались любовью, и поняла, что они останутся в ее памяти навечно.

Между тем дневное светило продолжало сжигать землю, и Мэтт сильно щурился от бивших ему в лицо солнечных лучей. Когда он натягивал на себя рубашку, солнце, словно играя с ним, мешало ему видеть петельки, не давая застегнуться. Процесс одевания в буквальном смысле этого слова тормозила его мокрая от пота кожа. Так и не успев окончательно привести себя в порядок, он предстал перед Самантой с обнаженной грудью, что еще больше распалило ее чувственные воспоминания. Глядя на тонкие струйки пота, сбегавшие по его груди и исчезавшие за поясом брюк, Саманта, подойдя к нему, не без труда изобразила у себя на губах театрально-смущенную улыбку.