Читать книгу - "Роковая ошибка - Пенни Джордан"

В тяжелой тишине раздался последний предсмертный вздох. Джорджия склонилась над тетей Мей и залилась слезами. Все понимающая медсестра мягко высвободила безжизненное тело из объятий Джорджии.

– Я могу… побыть с ней еще немного? – прошептала девушка.

Медсестра молча кивнула и неслышно удалилась.

Джорджия не знала, сколько времени провела рядом с бабушкой, не помнила, что говорила ей, но, видимо, это длилось довольно долго. Когда медсестра попросила ее покинуть палату, девушка не сразу вышла из оцепенения и почти не осознавала, что тети Мей больше нет в живых.

Надо сделать необходимые приготовления… Умом Джорджия понимала, что предстоят большие хлопоты, но, уже сидя за рулем, она никак не могла продумать свои дальнейшие действия, и лишь одна отчаянная мысль владела ею: все кончено, тетя Мей умерла.

Приехав домой, девушка отправилась прямо в постель, чтобы хоть как-то забыться. Она проспала целый день и проснулась лишь к вечеру, разбуженная лучами заходящего солнца.

Джорджия не сразу вспомнила, что произошло, но дрожь, тошнота и чувство огромной, невосполнимой утраты воскресили в ее памяти события прошедшей ночи.

Зазвонил телефон, однако девушка не стала брать трубку. Она не была готова общаться с внешним миром, в котором больше нет тети Мей… Она испытывала потребность остаться наедине со своим горем.

Чуть позже Джорджия все же приняла душ и вымыла голову, но одеваться уже не было сил. Накинув махровый халат – бабушкин подарок на Рождество, – она погладила рукой мягкую ткань и вдруг ощутила, как слезы подступают к глазам. Крепко зажмурившись, она попыталась их остановить, а потом настежь распахнула дверь.

Напротив ванной была спальня тети Мей. Шаткой походкой девушка прошла в эту комнату. В воздухе еще витал запах лавандовой воды, а на туалетном столике орехового дерева поблескивали серебристыми ручками щетка для волос и зеркальце.

Этот набор тетя Мей получила в подарок от своих родителей в день совершеннолетия. Джорджия медленно приблизилась к столику и взяла зеркало. На обратной стороне были выгравированы бабушкины инициалы и дата ее рождения. Девушка тихонько провела пальцем по надписи, и ей показалось, что жгучая боль в сердце начала понемногу ослабевать. Вещи тети Мей всегда благотворно действовали на нее, как бальзам на рану.

Взгляд Джорджии скользнул по кровати, и она вспомнила, как часто еще в детстве, в первые месяцы после смерти родителей, она вбегала в бабушкину комнату и та подхватывала ее на руки, обнимала и уносила к себе в постель.

Почему она почти никогда не говорила тете Мей, что безумно благодарна ей за все? Почему стеснялась выражать свою любовь?..

Джорджию переполняло чувство вины, и она отдала бы сейчас все на свете, только бы повернуть, время вспять, чтобы тетя Мей наяву услышала ее невысказанные признания. В отчаянии она возвращалась памятью к своим мелким проступкам и испытывала невероятные угрызения совести.

Со слезами на глазах девушка покинула комнату и ушла к себе в спальню. Присев на кровать, она потянулась за сумочкой в поисках носового платка, но из-за сильной дрожи в руках сумочка выскользнула, и содержимое высыпалось на покрывало. Джорджия наткнулась взглядом на ключи, принадлежавшие тете Мей, которые ей вернули в больнице, и при виде этого неоспоримого доказательства смерти безудержно разрыдалась.

Поглощенная своим горем, она не услышала, как к дому подъехала машина и как открылась входная дверь.

– Что с вами… что случилось? – раздался нетерпеливый голос.

На пороге спальни стоял Митч.

Вздрогнув от неожиданности, Джорджия машинально обернулась, не думая ни о заплаканных глазах, ни о влажном халате, прилипшем к обнаженному телу.

– Неужели все кончено? – резко спросил он.

Девушка молча кивнула, не находя сил для ответа. Она была в таком смятении, что не удивилась его осведомленности. Он зашел в комнату и, заметив беспорядок, уставился на связку ключей.

– Я все время пытался предупредить вас, что это произойдет, – услышала Джорджия. – Господи, но как же он мог?..

Она не успела опомниться, как Митч сел рядом и взял ее за руку. Сочувствие и простое человеческое тепло были нужны сейчас Джорджии как никогда. Обезумев от горя, она совершенно не отдавала отчета своим действиям и не воспротивилась объятию Митча, а, наоборот, доверчиво прильнула к нему.

Он убрал с ее лица мокрые волосы и попытался отодвинуться, но девушка, прижимаясь к нему все сильнее, не отпускала его.

Его близость была ей сейчас опорой и защитой, а запах его кожи успокаивал… и кружил голову. Так бы всю жизнь и просидела с ним рядом. Джорджия чувствовала себя одновременно ребенком и женщиной, она не сознавала, что делает, просто старалась продлить это состояние. Он взял ее за плечи и хотел было отстраниться, но от неосторожного движения махровая ткань халата сползла вниз, обнажая нежный изгиб плеча и шеи, атласную белизну рук и мягкую округлость груди.

– Джорджия…

В его голосе ей послышалось возражение, почти протест, но, потаенным женским чутьем уловив его одобрение и встречное желание, она безрассудно и отчаянно отдалась своему порыву.

От неожиданности Митч пришел в замешательство. Не успел он остановить девушку, как она взяла его руку и приложила к своей груди.

– Пожалуйста, побудь со мной… Ты мне нужен… – прошептала Джорджия, приблизившись к его лицу полураскрытыми губами.

Ей почудилось, что он все еще колеблется. Не будь она в почти невменяемом состоянии, можно было бы что-то изменить, но ее кожа уже дрожала от его прикосновения, чем еще сильнее распаляла Митча. Каждой клеточкой обнаженного тела Джорджия чувствовала подушечки его пальцев, и их круговые движения становились все неистовее. Неожиданно, и почти грубо, он поцеловал ее трепещущие губы и, захватив инициативу, не оставил ей ни малейшей возможности к отступлению.

Теперь он ласкал ее обеими руками, вызывая неведомые ранее ощущения; ей было больно и сладко, и, сгорая в огне страсти, девушка уже не помнила себя.

Впервые в жизни ее желание было таким радостным и сильным, пронзительным и непреодолимым; она и представить себе не могла, что способна испытывать что-либо подобное. Ошеломляющие поцелуи Митча заставили ее стонать, и Джорджии казалось, что во всем мире нет никого, кроме них двоих. Окончательно освободившись от халата, она прижалась к Митчу и, откликаясь на неудержимые содрогания его тела, начала гладить его плечи и спину; Джорджия ощущала, как его мускулы напрягаются от ее прикосновений, и упивалась сознанием того, что она желанна, а его ответная пылкость наполняла ее чувством гордости. Митч ласкал ее долго и с наслаждением, плавно переходя от груди к бедрам, повторяя руками все изгибы ее тела и придвигая девушку все ближе и ближе, чтобы ей передавалось возбуждение его разгоряченной плоти.