Читать книгу - "Отражение звезды - Марина Преображенская"

— Как вы… сюда…

— Вошла? А вот. — Она потрясла перед Леночкиным носом ключами. — Хотите, еще разок продемонстрирую?

— Что вам здесь нужно? — Она вдруг поняла, кто эта женщина, — Мила! Его бывшая жена! — Как вы посмели? Откуда… ключи?

Леночка отвела руку, и волосы рассыпались по ее плечам. Она сделала пару шагов к окну, как будто ее застали на месте преступления и единственной ее мыслью была мысль о побеге.

— Отвечаю по порядку, — женщина бесцеремонно прошла по только что вычищенному коврику грязными туфлями и опустилась в кресло, закинув ногу на ногу. — Ключи — мои собственные. Еще с тех пор, когда мы с Сашей жили здесь… До получения квартиры, естественно. Это раз! По поводу того, что мне здесь нужно… — Она криво усмехнулась и, поведя тонкой бровью, презрительно посмотрела на Леночку. — Это вопрос, который должен был прозвучать в ваш, дорогуша, адрес. — Она вдруг вспыхнула до корней волос, и лицо ее исказила гримаса. — Я-то знаю, что мне нужно! — продолжала она. — А вот вы! Такая молодая, такая… — Женщина поджала розовые губы, и подбородок ее затрясся. Видимо, она пыталась подобрать слова, но у нее это не получалось. — Такая… Такая… Да вы в дочери ему годитесь! Вы, наверное, младше его дочки! Стыдитесь! — Она обвела глазами квартиру и снова уставилась в лицо Леночке. — Теперь, после того, что я здесь увидела, я не сомневаюсь в правдивости слов… — Она хотела сказать, чьих именно слов, но вовремя спохватилась и осеклась. — Не важно, чьих слов. Просто многое, оч-чень многое, стало мне ясным. Только учтите… — Она угрожающе подняла голову, и по лицу ее скользнула темная тень. — У него есть родная дочь!

— Я знаю, — Леночка кивнула и снова сделала шаг к окну.

— Ах, знаете? Все-то вы, оказывается, знаете. Так тем лучше! Значит, вы негодяйка, отбирающая у его дочери то, что ей должно было бы принадлежать по праву! И эта квартира. — Она небрежно ткнула в обои оттопыренным пальцем. — И эта одежда. — Она подняла подбородок в сторону раскрытою гардероба. — И это, и это, и это… — На ее тонких пальцах повисла золотая ниточка с маленьким эллипсом кулончика. — Просто так бездомным шлюхам подобные вещи не дарят! Вы… бесстыжая сожительница! Несовершеннолетка! И я еще узнаю, не состоишь ли ты на учете в милиции! — прошипела она в самое лицо Леночки.

— Вон отсюда! — закричала Леночка, не помня себя от унижения и обиды. — Вы не смеете заходить в чужой дом, кем бы я ни была вашему мужу. Бывшему… мужу.

Женщина ушла, полная самодовольства, а Леночка бросилась к телефону.

Во время похорон она поняла, что не быть ей искусствоведом. Не интересны ей Микеланджело, Рафаэль, Тициан. Не станет она изучать Бокаччо, не будет зачитываться Петраркой и рассматривать шедевры архитектуры Брунеллески. И уж точно никогда она не посетит Национальный музей во Флоренции, чтобы полюбоваться скульптурами Донателло. Все это — и вкупе, и по отдельности, в виде журнальных репродукций картин, копий скульптур, корешков книг — причиняло ей боль и ныло в груди незаживающей раной, напоминая о кровавой автоматной строке, прошившей живот Аганина.

В тот день, когда все выпускники Москвы готовились к последнему школьному балу, когда девочки — и в их числе, наверное, и Наталья Аганина, хотя, вероятно, у нее теперь другая фамилия, — рассматривали до дыр журналы модных причесок, делали дорогой макияж и отглаживали кружевные наряды, Леночка получала в морге урну с горсточкой пепла — единственное, что осталось у нее от папы Саши, потому что все другое — мура! Потом она сидела в подвале, смотрела на шершавую серую поверхность стены, вдыхала запах плесени, сырости, ржавчины и тупо думала, как тогда, в детстве, что во всем виновата только она.

Если бы она не позвонила папе Саше, если бы она не стала рыдать в трубку, не в силах вымолвить ни слова, если бы она не бросила трубку, так и не объяснив в чем дело, то папа Саша не выскочил бы из своего кабинета, не помчался бы к машине, не попал бы в эпицентр бандитской разборки, происходившей на территории сквера перед баней… Если бы… Если бы… Если бы…

Кровавое месиво, кишки навыворот, черная «тройка», галстук в полосочку… Какой, к черту, Рафаэль?! Это же бред — изучать Возрождение, когда кругом дьявольская свистопляска, когда человеческая жизнь не стоит даже ломаного гроша, когда мир катится в тартарары…

Леночка не состояла на учете в милиции — все документы ее Аганин получил из рук тети Наны, Наины Федоровны, — он нашел ее, — а она все эти годы хранила их у себя, считая, что девочка умерла. Могла ли знать об этом Леночка? Или о том, что она официально прописана у Аганина, который выправил опекунство? О том, что Наталья, удочеренная следующим мужем Милы, носила давно другую фамилию, а стало быть, не имела права претендовать ни на алименты, ни на квартиру, ни на наследство бабушки и оставшиеся после смерти Аганина деньги.

Она сидела в подвале и слушала шум дождя, не желая уходить оттуда, где все напоминало ей о единственном, самом родном во всей вселенной человеке, покинувшем ее.

«… Если б я был султан… я б имел трех жен… — вот здесь он стоял, когда была у них грязная маленькая плитка. Кашеварил и напевал себе под нос: — …и тройной красотой… бы-ыл бы окружен… А что, Ленусик, заживем мы как люди! А?»

«А так — не люди?»

«Люди, — Леночка никогда не забудет его лукавой и нежной улыбки. — Но только пещерные».

…«Летающие острова», гляди! Сочинение Жюля Верна, — тогда он сидел на топчане, а она лежала, укутавшись в телогрейку, и то и дело почесывала голову. — Уж не вши ль у тебя? Ну точно! Знаешь, как это называется? Педикулез! И мы этот педикулез керосинчиком!»

Он втирал Леночке в волосы керосин, обматывая зудящую голову косынкой, а она смотрела, прищурив глаза, в его грудь и замирала от накатывающих волн счастья.

«Доченька! Смотри, снег! Скоро будем праздновать Новый год. Елку куда поставим?»

Она визжала, как щенок, бегая по восхитительному праздничному снегу, утопая ножками, обутыми в старые ботинки, в глубоких сугробах. Снег попадал внутрь, обжигал кожу, холодил пятки сквозь тонкие, местами истершиеся хлопчатобумажные колготы.

Леночка набирала снег горстями и подбрасывала вверх. Он рассыпался вверху, подобно праздничному салюту, летел, искрился мириадами прозрачных узорчатых снежинок, ложился взбитой пеной на волосы, и довольная содеянным чудом Леночка по-королевски поднимала подбородок и вышагивала, высоко вскидывая коленки, по круглому дворику.

Аганин, глядя на нее, погружался в высшее блаженство, и Леночка чувствовала это…

* * *

Первое впечатление от случайно раскрытой, совсем не детской книги чуть не свело Леночку с ума. Ах, сколько там было тайного и волнующего, сколько прекрасного и непонятного, преисполненного света, любви, страдания! Старые, истертые чужими пальцами, сломленные на углах и надорванные вдоль корешка страницы… Леночка осторожно листала их и чуть не плакала от внезапно накатившей на нее душевной сумятицы.

— Посмотри, — прошептала она дремлющему Аганину.