Читать книгу - "Счастливчик - Лидия Чарская"

— И за которым, вдобавок целые ночи напролет приходится ухаживать ему самому.

— А все Калмык! Все он и его штучки!

— Неправда! Все мы хороши! Ржали на весь класс, и никому в голову не пришло остановить Бурьянова! — послышался голос Янко, и он пулей взлетел на кафедру.

— Братцы! Слушайте! — закричал он громко. — Мы, действительно, изрядные поросята. Сделали непростительную гадость «дедушке», а он… он чем нам отплатил? Что он — пошел «ябедничать», что ли? Что он — инспектору сказал? Слышали? Нет, это не такой человек! Он ангел, а не человек, а с этого дня я предлагаю вести себя у него так, чтобы ни одного замечания, ни-ни… И слушаться «дедушку» по первому слову, вот что я предлагаю, господа!

— Да, да! — подхватили остальные, окружая кафедру. — Янко прав… Мы должны искупить нашу вину перед «дедушкой» во что бы то ни стало! Искупить! Конечно!

— А я еще предложу вам кое-что, братцы!

Ваня Курнышов протискивается сквозь толпу и водворяется на кафедре.

— Я предлагаю следующее, — говорит Помидор Иванович. — Урока пения не будет. Наш Соловей (так прозвали гимназисты учителя пения) сегодня не придет. Я это узнал случайно от старшеклассников. Стало быть, уроки кончатся часом раньше. Времени терять нечего — катим, братцы, к дедушке на дом в пустой урок. Принесем наше чистосердечное раскаяние: "так, мол, и так, простите великодушно, Корнил Демьянович; чем мы виноваты, что уродились такие поросята". Всем классом! А потом… потом желающие могут остаться у «дедушки» и помогать ему ухаживать за его Колей. Пускай сменяются, как на дежурстве, а «дедушка» в это время выспится. Ну, а теперь пусть тот, кто находит, что я сказал чушь и глупость, пусть попотчует меня "без права дать сдачу"! — неожиданно заключил мальчик.

Но ни у кого не поднялась рука даже и шутя «попотчевать» находчивого Ваню. Едва он кончил, как веселый гомон пронесся по классу:

— Браво! Ловко придумал! Молодчинище Курнышов, башковитый парень! Ай да Ванюша! Ай да Помидор Иванович! Ура! Ура!

* * *

Внизу у швейцара, в раздевальне, записаны адреса гимназистов, воспитателей, классных наставников и учителей. «Дедушка», Корнил Демьянович, живет очень далеко — в Галерной Гавани. От Невского до Галерной Гавани пешком едва ли дойти. Туда ходит трамвай. Но на трамвай у мальчуганов нет денег. Нельзя же тридцати мальчикам ехать на двадцать копеек, которые нашлись в кармане Счастливчика, да и то случайно. От Невского до Гавани надо за каждого по гривеннику заплатить… Сумма немалая, а всего со всех вместе приходится, значит, три рубля, ни больше, ни меньше. А три рубля — это целое богатство. Три рубля на полу не поднимешь, и вот почему после долгого рассуждения Янко предлагает отправиться в Галерную Гавань на "собственных рысаках". Помидор Иванович с неунывающим видом поддерживает его. — Валяй, братцы, каждый на своей паре! — кричит он весело. — Надежные кони, что и говорить!..

— Стройся, братцы, в пары и марш вперед, как солдаты, раз-два, раз-два! — перекрикивает его Подгурин.

Итак, решено… И к чему трамваи, когда собственные ноги служат отлично.

— Час туда, час обратно, да час для извинения, всего три часа! Засветло успеем вернуться, кроме тех, кого оставит себе в помощь Корнил Демьянович, — соображает Ося Подгурин.

— Я останусь, — решительно заявляет Калмык, — я споросятничал, я и расхлебывать стану, всю ноченьку продежурю у больного. Всю до утра. Это уж решено.

— И я!

— И я! — отзываются товарищи.

Счастливчик смущен. Через час приедет за ним в гимназию monsieur Диро не найдет там своего Киру.

Час пройдет — его нет, два — тоже нет. Только через три часа явится домой Счастливчик. Что подумают бабушка, Ляля, няня? Поднимется переполох… Но не идти нельзя. Отстать от товарищей — разве можно! И потом, разве он, Счастливчик, не чувствует себя виновным перед «дедушкой», как и другие? Разве он не смеялся со всеми над его вымазанным чернилами лицом? Ну, конечно, смеялся. Значит, надо идти. К тому же, это так весело идти всем классом, выстроившись в две шеренги, растянувшись лентой по тротуару.

Помидор Иванович за старшего идет впереди и командует: "Левой-правой! Марш! Раз, два, раз, два!"

Едет какая-то дама с дочерью в санках. Янко становится сбоку и, скосив на даму с девочкой глаза, кричит задорно:

— Гляди налево! Равняйся! Смирно! — и, сделав паузу, вытягивается во фронт, выпучивает глаза и, сделав под козырек, выпаливает как из пушки:

— Здравия желаю, ваше благородие!

Дама с девочкой смеются. Хохочут и мальчики. Уж этот Янко!

Какая-то маленькая сгорбленная старушка при виде стольких гимназистов останавливается, смотрит на них и спрашивает с любопытством:

— Куда это вас, маленьких несет? Музей что ли осматривать идете?

— На край света, бабушка! На край света! — в тон старушке отвечает Верста.

— Туда, где небо сходится с землею! — вторит ему Янко.

— В страну, где молочные реки и кисельные берега! — заканчивает Калмык.

Старушка тоже смеется.

— Ишь, какие проказники! — говорит она.

— Ваша правда, сударыня! — искренне соглашается Янко и расшаркивается перед старушкой, точно заправский кавалер на паркете.

Незаметно, с шутками и смехом, проходят длинный путь. Но чем ближе к Гавани, тем тише становятся дети…

— Что-то скажет дедушка? А вдруг выгонит, не захочет слушать?

* * *

— Кривая улица, дом 4. Здесь. Стоп, ребята. Полегонечку входи в калитку.

Помидор Иванович старается говорить твердо, но лицо у него встревоженное.

Перед гимназистами маленький ветхий домик, окруженный садом, покосившееся крылечко. Дверь чуть приоткрыта в сени. В окно, наполовину замерзшее, глядит кто-то, потом на пороге показывается пожилая женщина в теплом платке.

— Вам кого? И что это вас так много? — спрашивает женщина, подозрительно поглядывая на гимназистов.

— Нам Корнила Демьяновича. На минутку. Будьте любезны вызвать его к нам, — произносит Янко.

— Да вы не больного ли Коленьку навестить пришли? — спрашивает она.

Тридцать голосов хором подтверждают ее предположение.

— Коленьке лучше сегодня! В первый раз лучше за всю неделю. Я сейчас Корнила Демьяновича кликну, — поспешно говорит она и исчезает за дверью.

Выходит Корнил Демьянович.

— Войдите в сени, войдите, холодно на дворе. В комнату не зову. У Коли брюшной тиф. Хоть не заразно, как уверял доктор, а все же… Здесь, в сенях, печка, обогреетесь по крайней мере, — говорит Корнил Демьянович, ласково похлопывая стоящих ближе к нему мальчиков по плечу.

Что-то непрошеное, влажное набегает на глаза мальчиков.