Читать книгу - "Словно распустившийся цветок - Сири Митчелл"

— Это к делу не… – Он вдруг с большим интересом уставился куда-то прямо мне под грудь. – Это… Кстати, что это такое? Я имею в виду это большое пятно у вас на лифе.

Я попыталась взглянуть на себя, но мне мешала грудь.

— Затрудняюсь ответить.

Взяв карманную лупу, которую мистер Тримбл оставил на столе, я приложила к ней с обратной стороны книгу. Наведя ее на свою грудь, я сразу же узнала пятно по отражению.

— Это – капелька черной туши. Обычно я надеваю халат, когда работаю с иллюстрациями, но в тот день в минувшем месяце…

— Черная тушь? – В голосе мистера Тримбла прозвучало неприкрытое негодование. – Ваше платье безнадежно испорчено.

Я презрительно фыркнула:

— Ничего страшного. Я приобрела его всего несколько лет назад. И до сих пор это платье меня вполне устраивало.

— Если пятно не удастся вывести, платье погибло безвозвратно.

— Что ж, сегодня его вывести уже не удастся, к тому же, оно совсем маленькое. – Я вновь взглянула на отражение в карманном увеличительном стекле. – Оно лишь немногим больше моего большого пальца. Самое обыкновенное пятнышко, и я, честно говоря, не совсем понимаю…

— В таком случае сделайте нам всем одолжение и накиньте нечто вроде мантильи. У вас ведь есть мантилья, не правда ли?

— Есть. Разумеется, есть.

Адмирал прочистил горло. Лицо его побагровело.

— Если мы не поспешим, то непременно опоздаем, а, как известно, точность – вежливость королей.

Взбежав вверх по лестнице, я сорвала с крючка свою накидку, а заодно надела и нижнюю юбку.

В передней мистер Тримбл остановил меня, положив мне руку на локоть. Развязав ленты, которыми шляпка крепилась к моей голове, он снял ее:

— Это – шляпка для прогулок в карете.

— Этого не может быть. Для чего, спрашивается, я бы покупала шляпку для прогулок в карете, если у нас нет экипажа? Это просто верх нелепости.

— Просто такую шляпку следует надевать для дневной прогулки вместо… Не обращайте внимания. Вам лучше пойти совсем без нее. Разве что… – Он увлек меня в малую гостиную и подвел к комнатному застекленному террарию, в котором я выращивала фаленопсисы[26]. Приподняв крышку, он безжалостно сорвал один из них.

— Но это… это мои орхидеи! Я была бы чрезвычайно вам признательна, если бы вы не утруждали себя заботой о вещах, кои… кои вас совершенно не касаются! – Я выращивала их несколько месяцев, чтобы иметь живой образец, с которого можно было бы рисовать иллюстрации с натуры. Но, пожалуй, теперь это уже не имеет большого значения, раз уж мне вообще не доведется более рисовать ничего и никогда.

А он бесцеремонно воткнул цветок мне в волосы над ухом:

— Как мы с вами договорились, мисс Уитерсби, это я вам помогаю, причем во всем.

* * *

Преимущество цветка над шляпкой заключалось в том, что он был намного легче. Но даже при этом я не могла заставить себя простить мистера Тримбла за то, что он погубил мою орхидею.

В пути на званый ужин адмирал, что называется, накручивал себя, пока не впал в состояние угрюмого беспокойства. Как правило, это предшествовало рассуждениям о политике империи в общем или политике правительства в частности, которую он полагал ошибочной. Но, когда мы свернули с дороги на подъездную аллею, он вдруг сделал весьма неожиданное заявление:

— В высшем свете есть одно правило, которое мы называем золотым, моя дорогая. Веди себя с другими так, как ты хотела бы, чтобы они вели себя с тобой.

Всего одно? Я почувствовала, как уходит охватившее меня напряжение.

— Я постараюсь иметь это в виду.

Нас встретил ливрейный лакей, и меня провели в комнату, где я могла бы оставить свою мантилью. Вспомнив о том, как отозвался о пятне на моем платье мистер Тримбл, я решила оставить накидку при себе. Но слуга не понял моих желаний, вследствие чего воспоследовала недолгая борьба за мантилью, из которой, впрочем, я вышла победительницей.

После того как я присоединилась к адмиралу, нас пригласили подняться по лестнице и вскоре мы оказались у распахнутых дверей в залу. По обеим сторонам большой комнаты тянулись окна, украшенные вычурными красными портьерами. Они были раздвинуты и перехвачены толстыми золотыми шнурами с кисточками на концах. С кессонного потолка[27] свисали три люстры, в которых горело никак не меньше сотни свечей. Комната была полна людей, снующих из конца в конец или стоящих группами и о чем-то беседующих.

Когда мы двинулись через залу, адмирал обратил мое внимание на хозяев вечера, чету Биквитов. Будучи лет на десять моложе адмирала, невысокого роста, с апоплексического цвета лицами, супруги чрезвычайно походили друг на друга. Затем он представил меня нескольким гостям, и я отметила про себя, что его требования относительно пышности платья или наличия на нем хотя бы блесток не были столь безосновательными, как я полагала ранее. Мои юбки выглядели увядшим цветком в сравнении с этим предметом туалета у прочих дам. Хотя многие из них предпочли обнажить плечи, я была рада своим длинным рукавам и отсутствию выреза на груди, равно как и тому, что не отказалась от мантильи, поскольку окна в комнате были настежь распахнуты, впуская холодный ночной воздух.

К тому моменту, как мы оказались в противоположном конце залы, мистер Биквит затеял оживленную дискуссию о собаках и их содержании с некоторыми из многочисленной компании джентльменов, прибывших к нам из Лондона поохотиться. Я уже совсем было вознамерилась объяснить одному из них, что необходимо соблюдать бо́льшую осторожность в отношении местной флоры, когда адмирал взял меня под руку и представил миссис Биквит.

— Мисс Уитерсби?

До сих пор мне казалось, что моя фамилия не вызывает у людей трудностей с произношением… хотя в ее случае это, скорее всего, объяснялось тем, что у нее были проблемы со слухом. Посему, отвечая, я повысила голос:

— Совершенно верно.

— Полагаю, что до сих пор не встречала никого, кто был бы настолько уверен в своем полном праве нарушать общепринятые нормы поведения.

Я улыбнулась:

— Благодарю вас.

Она презрительно фыркнула и отошла, оставив меня весьма довольной исходом нашей пикировки.