Читать книгу - "Дикая Омега - Ленор Роузвуд"

этого чувства. Я никогда не хотел успокаивать кого-то. Никогда не умел быть тёплым. Не умел быть добрым.

Но для неё…

Для неё я хочу попробовать.

Эта мысль пугает. Ломает меня. И всё же я не могу уйти. Не могу заставить себя оторваться от неё.

Так что я остаюсь.

Молча.

Как тень.

Как страж.

Мой нож — единственное, что удерживает меня в равновесии.

И я смотрю. И жду. И жажду.

Её.

Дверь шипит, открываясь, и запах Чумы наполняет комнату — резкий, стерильный, как химия, в которой он возится. Я не поднимаю взгляд, всё ещё уставившись на её лицо.

— Думал, ты был на задании, — ворчит Чума, голос приглушён маской.

Я криво усмехаюсь:

— Был. Ни одного выжившего. Закончил раньше.

Чума подходит ближе, шаги точные, холодные. Я чувствую его недовольство всем своим телом.

— Играешь ножом в моей клинике? Ты лучше знаешь, Валек.

Он тянется к ножу — но я быстрее.

Одним движением вырываю клинок, металл свистит в воздухе.

— А-а-а, док. Хочешь лишиться руки?

Чума замирает, его янтарно-золотые линзы впиваются в меня.

На мгновение мы застываем в безмолвной схватке взглядов — напряжение такое плотное, что его можно было бы разрезать моим ножом. Но в конце концов он сдаётся: отдёргивает руку и выдыхает, коротко и раздражённо.

Я убираю нож в ножны. Щелчок звучит особенно громко в тишине.

— И сколько она ещё будет в отключке?

Чума наклоняет голову, изучая меня.

— Почему? Так отчаянно хочешь дождаться своей очереди?

Раздражение вспыхивает во мне мгновенно, как огонь по сухой траве. Он думает, что я пришёл просто трахнуть её, удовлетворить своё влечение, как какой-то ебаный зверь на гоне. А всё куда глубже.

— Я вообще не думал о сексе, — выплёвываю я, слова на вкус — пепел.

По тону он, должно быть, понимает, что задел лишнее, потому что его поза меняется — насмешка исчезает из голоса.

— Хорошо. Потому что я ещё даже полноценный осмотр не сделал, а она ещё долго будет не в состоянии для… этого. Её состояние улучшается, — говорит он уже деловым тоном. — Думаю, скоро смогу вывести её из седации. Обсужу это с Тэйном, когда он вернётся.

Тэйн. Имя, которое вызывает во мне всплеск чего-то тёмного, вязкого, собственнического.

Он наш лидер.

Но сама мысль о том, что он будет рядом с ней, тронет её…

У меня в глазах краснеет. Я загоняю чувство обратно, закрываю его в самых глубоких, самых тёмных углах мозга. Я не могу бросить вызов Тэйну. Не из-за неё.

Пока что — нет.

Чума всё ещё смотрит на меня. Тяжёлый взгляд. Проникающий. Слишком понимающий. Из всех нас именно он ближе остальных понимает, что у меня в голове — и это делает его опасным.

— Ты играешь опасную игру, Валек, — произносит он тихо. Предупреждение. Угроза. Обещание.

Я оскаливаюсь. Острый, звериный оскал.

— Опасность — это мой кислород, док. Ты же знаешь.

Он качает головой, выдыхает короткий, мрачный смешок.

— Однажды этот твой голод тебя и прикончит.

— Все мы когда-нибудь сдохнем, — пожимаю плечами, взгляд уходит к омеге. — По крайней мере, я уйду по своим правилам.

Чума следует моему взгляду. Останавливается на омеге.

— По моим ты скоро уйдёшь, если тронешь её раньше, чем положено, — говорит он, голос становится каменным, сухим, ломким. Опасность, которую я увидел в нём с первой встречи. Демон узнаёт демона.

— Это ты так меня видишь? — усмехаюсь. — Думаешь, я насильник?

— Ты убийца, — отвечает он без эмоций. — Логично предположить.

— Мы все убийцы, — напоминаю ему, поднимаясь, становясь нос к носу. За все наши годы вместе мы, наверное, обменялись меньше слов, чем за эти пять минут.

— Но ты другой, — говорит он сухо, как факт.

— Да ну? — я хмыкаю, делая шаг ближе. Он не отступает. И не идёт на сближение. Держится ровно. Будто выше всех нас.

Он всегда считает себя лучше. Именно это желание быть выше — самая верная причина, чтобы воткнуть нож ему в лоб. Классическая лоботомия. Думаю, ему бы понравилось. Может быть, стал бы меньше выпендриваться.

— Ты кайфуешь от этого, — произносит Чума, его голос ровный, почти клинически отстранённый. — От убийств. От крови. Для тебя это наркотик.

Я наклоняю голову, обдумывая.

Он не ошибается. Адреналин. Власть. Контроль. Всё это — мой идеальный коктейль.

Но это не вся правда.

— А ты, док? — мурлычу насмешливо. — Ты дрочишь на то, что играешь в Бога? На то, что решаешь, кому жить, а кому сдохнуть?

Он рычит. Тихо, приглушённо, почти незаметно — но достаточно, чтобы я понял: попал в точку.

— Я спасаю жизни, — выдавливает он. — А ты их забираешь.

— Томат, то-май-то, — ухмыляюсь. — У всех свои пороки.

Чума снова смотрит на омегу. Я вижу, как у него в голове крутятся шестерёнки — пытается раскусить, почему она так глубоко засела в моём мозгу.

Хотя я и сам хуй пойми, что чувствую.

— Уходи, — произносит он наконец и делает шаг назад.

— А если я не уйду? — бросаю вызов. Я плохо реагирую на приказы. Мой первый соцработник называл это нарушением поведенческих норм или типа того.

Я всегда предпочитал слово «психопат». Чётче.

Мне не нужно видеть его глаза, чтобы понять выражение за маской. Сложно вывести Птичьего Мозга из равновесия — и удивительно, что я не сделал это раньше. Но момент подходящий.

Энергия под кожей кипит. И это не то животное возбуждение, которое омеги якобы должны снимать. Я даже не хотел её трахнуть раньше. Мой мозг всегда интересовала кровь. Её песня громче всего.

Пока не появилась она.

И теперь я хочу крови по-другому.

Я хочу найти тех, кто поставил на ней свои следы, и разорвать их в клочья.

Чёрт, часть меня хочет вырвать её старые шрамы и перерисовать их. Чтобы стереть чужие метки и оставить только свои.

Рука Чумы дёргается, пальцы сжимаются в кулак. В нём кипит насилие, всего на волосок от взрыва. Он хочет ударить меня. Проучить. И часть меня только этого и ждёт — вкус крови, всплеск адреналина…

Но он сдерживается. Всегда контролирует себя.

— Я не повторяю, — его голос низкий, опасный. — Вон. Сейчас.

Я открываю рот, готовый вывести его ещё немного… но дверь резко открывается. В комнату входит Тэйн.

Запах альфы заполняет пространство — мускус, власть, неприкрытая сила. Запах, требующий покорности. Я никогда не умел подчиняться.

Я разворачиваюсь к нему, тело расслабленное, но каждое мышечное волокно — натянутая струна, готовая к драке.

— Босс, — протягиваю лениво, отдавая ему насмешливый салют. — Какая честь. Что привело?

Тэйн окидывает взглядом комнату