Читать книгу - "Вкус невинности - Роксана Михайловна Гедеон"

вынимать и снова погружать свой палец - с каждым разом все смелее, резче и глубже. Закусив губу, она выгибалась дугой, сжимая бедрами его руку. Дрожь пробегала по ее телу. Он пробудил в ней страсть; не помня себя, она сама теперь насаживалась на его палец, делая ягодицами толкательные движения, и была вся влажная от желания. Целуя ее рот, он почувствовал, когда сладостное чудо, наконец, свершилось: язык ее затрепетал, по телу прошла дрожь, и яростная пульсация окружила его палец, который был там, у нее внутри.

Эдуард не мог больше ждать. Он проявил столько терпения, что сам себе не верил, его мужская плоть рвалась наружу и казалась просто каменной. Он сам убедился, какая Адель тугая, горячая и узкая, и это едва не сводило его с ума. Никогда не желал он ее сильнее, чем сейчас. Одним движением расстегнув брюки, он раздвинул Адель ноги и, удерживая ее руки за головой, погрузился в нее - о, совсем немного, может быть, на какие-то пол-дюйма.

Он и сейчас хотел быть как можно более нежным. Она лежала под ним, покорная, истомленная, благодарная за пережитое наслаждение, ошеломленная до глубины души тем, что испытала. Ее бедра чуть-чуть напряглись, когда она впервые ощутила, насколько он крупнее ее - так ей казалось, и в глазах у нее промелькнуло смятение. Но она не сопротивлялась.

- Пусть это случится, - произнесла она одними губами.

Она и жаждала и боялась этой большой горячей плоти, которая была у нее между ногами, но ей хотелось того же, что и ему - разве не такой был девиз с самого начала?

Он проник в самую глубь ее тела осторожным, но решительным толчком. От напора вхождения и болезненного разрыва у нее на миг перехватило дыхание, тем более, что удары становились все глубже, резче, откровеннее, и слезы поневоле показались на ее ресницах. Она с необыкновенной четкостью ощущала его в себе, и ей казалось, что он слишком тверд, слишком велик, слишком безжалостен для нее. Адель взглянула в лицо Эдуарду: бледное, с закрытыми газами, оно казалось неистовым, но на нем явно было написано удовольствие. Не понимая даже, что делает, она вдруг сильно сократила мышцы у себя там, внутри, и почти сразу же ощутила, как бешено Эдуард дернулся, застонал и, обнимая ее, замер, обдавая ее жаром и подрагивая в ней.

8

Адель услышала, что соловей все еще поет в кустах. Где-то совсем близко игриво вскрикивала какая-то женщина. Они были так увлечены, что никаких звуков прежде не замечали. Она подождала, желая, чтобы Эдуард успокоился, потом осторожно шевельнулась. Ей все еще было больно.

Он понял, мягко выскользнул из нее и лег рядом. Некоторое время прошло в полном молчании. Адель совершенно не понимала, сколько часов прошло - эти часы нынче вообще для нее не существовали. Когда к ней полностью вернулось сознание, она, подумав, решила, что это, безусловно, был самый важный день в ее жизни. Она отдалась Эдуарду. И никакого сожаления не испытывала. Отвращения тоже не было. Она подсознательно понимала, что с каждым новым разом это будет все прекраснее, лучше, слаженнее, что наступит день, когда она полностью ответит ему и переживет то же, что и он. Потянув руку, она тайком коснулась себя там, внутри. На пальцах осталась кровь.

Эдуард тоже шевельнулся и, быстро застегнувшись, приподнялся на локте. Его не покидало воспоминание о том, какой волшебной на ощупь оказалась эта его юная любовница. Такая необычно страстная для девушки, забывающая о предрассудках, полностью отдающаяся ласкам. А то, как она сузила вход, - кто научил ее этому? Полным нежности взглядом он скользнул по ее лицу, голым ногам, заметил ее окровавленные бедра и два пятна крови на платье. Он не сомневался уже, что любит ее. Недавнее событие все решило. Она отдалась ему и ему хочется не расстаться с ней, а брать ее еще и еще - стало быть, для него это вполне серьезно.

- Адель, прелесть моя, вы знаете, что вы просто чудо?

Она подняла шелковистые ресницы, убрала с лица волосы и, быстро оправив юбку, робко ему улыбнулась.

- Вы не осуждаете меня?

- Нет. Я готов десять раз сказать вам, что люблю вас.

Он бережно, без всякой страсти обнял ее, как брат:

- Ну-ка, Адель, если сможете, расскажите мне, что вы чувствовали.

- А это необходимо? - проговорила она нерешительно.

- Если вы хотите быть счастливой женщиной, вам нужно кое-что говорить.

Она передернула плечами и ласково улыбнулась:

- Мне было хорошо, Эдуард. Очень хорошо. Немного больно, конечно, но ведь я знаю, что так бывает всегда. Я думаю… да, я уверена, что никто не обошелся бы со мной лучше, чем вы.

- Я люблю вас. И я вам обещаю, что очень скоро боль исчезнет, появится то, что я вам пока лишь должен.

- Что же это?

- Удовольствие, мой ангел. То удовольствие, от которого забываешь все на свете.

- Вы испытывали его?

- Много раз. Но больше всего - с вами.

Он снова привлек ее к себе. Адель села, поморщившись от легкой боли внизу живота, и доверчиво ответила на его поцелуй. То, что прикасаться к ней сейчас нежелательно, Эдуард понял. Надо было подождать - хотя бы до следующего воскресенья, которое должно было стать еще более волшебным, чем это.

Адель вдруг шепнула:

- Эдуард…

- Что, моя прелесть?

- Мы увидимся с вами еще?

Поразмыслив, она быстро добавила:

- Я говорю потому, что мне, вероятно, надо будет немного побыть дома. Я не хочу, чтобы мама о чем-то догадалась. Она может запретить мне видеться с вами. Мы ведь… поступаем не так, как положено.

- Но вы не жалеете?

Она отрицательно качнула головой. Нет, она не жалела. Она хотела видеться с ним еще и еще, и, хотя Адель понимала, что такие встречи, в сущности, грех, ей не удавалось поверить, что то, что она делает с такой любовью, самоотдачей и естественностью, к чему тянется все ее существо, может быть плохо. Она доверялась Эдуарду безоглядно, всей душой, полностью отдалась в его власть. Они были знакомы всего несколько дней, а она уже не мыслила без него жизни. Он старше ее, умнее, влиятельнее, он непременно сделает так, что все устроится. А сейчас она не намерена была отказаться от того, что так ее пьянило и делало настолько счастливой.

Эдуард тоже некоторое время молчал,