Читать книгу - "Сиротка. Слезы счастья - Мари-Бернадетт Дюпюи"

Роберваль, воскресенье, 24 декабря 1950 года

Адель прижала свой маленький носик к оконному стеклу, чтобы было удобнее любоваться заваленным снегом садом. За ночь окружающий пейзаж стал абсолютно белым: белыми стали даже ветки деревьев, растущих у сарая, и кустов, окаймляющих лужайку. Девочке показалось, что она слышит голос своей матери, шепчущий ей на ухо:

– Смотри, моя дорогая малышка, это снег-хлопок – мой любимый вид снега, легкий и нежный. Он обволакивает все, даже самые маленькие предметы.

Это было в Германии в первую зиму у ее дедушки и бабушки – еще до того, как жизнь превратилась в сплошные крики и слезы. Адели захотелось плакать. Завтра уже наступало Рождество, а ее папа все еще не приехал. Ее мама же сейчас находилась на небесах, как ей об этом твердили разные люди в школе, в магазинах и в церкви, в которую она ходила по воскресеньям.

Она вздрогнула, увидев снаружи странный силуэт. Какой-то человек шагал по глубокому снегу. Он был одет в длинную коричневую куртку, капюшон которой был надвинут до самых бровей. Шарф, намотанный до уровня носа, наполовину скрывал лицо.

«Это не мой папа. Папа намного выше ростом», – разочарованно подумала девочка.

Пару мгновений спустя незнакомец помахал руками, откинул капюшон назад и опустил шарф. Адель тут же узнала Киону, которая подавала ей знаки руками и переминалась с одной ноги на другую – так, как это делают поднявшиеся на задние лапы медведи. Затем Киона подошла к окну и прислонилась губами к стеклу, как будто бы целуя Адель.

– Откуда ты пришла? – крикнула Адель погромче, чтобы Киона смогла услышать ее сквозь стекла.

– Сейчас узнаешь, – ответила Киона, прежде чем исчезнуть.

Адель, повеселев, заковыляла в сторону прихожей. Мадлен еще с утра надела на нее новое платье из зеленого бархата, украшенное красными вставками на рукавах и в нижней части юбки. Ее каштановые волосы, вымытые накануне, были собраны в «конский хвост» на затылке. Такая прическа очень ей шла.

Киона вошла в дом в тот момент, когда Адель выходила из гостиной.

– Моя дорогая малышка, ты выглядишь шикарно! Лора использует это слово – «шикарно». Поэтому давай и мы будем так говорить.

Сняв свою кожаную куртку и перчатки, Киона поцеловала Адель.

– У меня для тебя есть замечательная новость: сегодня после обеда я поведу тебя и Констана в кинотеатр. Я только что ходила в «Театр Роберваль», чтобы узнать, что там показывают. «Пиноккио» Уолта Диснея. Это мультфильм. Я видела в вестибюле кадры из этого мультфильма, и они мне очень понравились. Ну что, ты рада?

– О-о, это очень приятный сюрприз! Ты такая добрая! Но ведь тогда может получиться так, что приедет папа, а меня тут нет.

– Он подождет тебя здесь, в тепле, и поиграет с Томасом. Его мы с собой не берем: он слишком маленький.

Киона прижала свою подопечную к груди и тут же почувствовала, что та только что сильно горевала и даже едва не плакала.

– Ты думала про свою маму, – прошептала Киона, гладя Адель по волосам. – Тебе ее недостает, да? Если тебе хочется плакать, то плачь, никто не станет тебя за это упрекать. Я тебе об этом уже говорила.

– Я знаю, но мне уже не хочется плакать. Это все из-за снега-хлопка. Сегодня утром снежинки очень мелкие и покрывают все вокруг – такой снег мама называла снегом-хлопком.

– Я запишу это в свою тетрадь, где записываю все те красивые и трогательные слова, которые ты говоришь, – пообещала Киона. – Скажешь Констану про «Пиноккио», хорошо?

– Хорошо. Он на втором этаже, с Мадлен.

Адель зашагала вверх по лестнице, хватаясь рукой за перила, чтобы было легче переступать со ступеньки на ступеньку. «Какая она мужественная! – подумала Киона. – Если бы я только могла ее исцелить, чтобы у нее появилась возможность резвиться так, как это делают дети ее возраста!»

В это позднее утро в доме, как показалось Кионе, было слишком уж тихо. Она вспомнила, что Эрмин и Лора, прихватив с собой Катери, ушли вскоре после нее, Кионы. Они отправились докупить продуктов, необходимых для сегодняшнего праздничного ужина. Лоранс и Мари-Нутта тоже увязались за ними, радуясь тому, что снова могут погулять по Робервалю после трех месяцев в Квебеке. Акали же сейчас ехала на поезде в Шикутими: родители Антельма пригласили ее провести праздники у них дома.

– Они хорошие люди, раз без каких-либо задних мыслей согласны с тем, чтобы их сын женился на индианке, – заметила накануне Мадлен. – Для них важно только то, что моя дочь – католичка и что она образованная.

– Ваша Акали – прекрасная жемчужина! – воскликнул Жослин. – Кто смог бы не проникнуться к ней симпатией?

По этому поводу обратились с расспросами к Кионе, поскольку с ней вообще всегда консультировались в семейном кругу в подобных случаях, рассчитывая на ее дар ясновидения.

– Я вам уже говорила, что Акали ждет радужная и спокойная жизнь рядом с ее мужем, – сказала Киона. – И давайте об этом больше не говорить.

Те два месяца, которые она провела в педагогическом училище, стали для нее своего рода передышкой, поскольку, посещая занятия и выполняя различные школьные обязанности, она находилась в основном в окружении девушек одного с ней возраста, которым она не стала демонстрировать своих необыкновенных способностей. Хотя слава о ней как о медиуме ее опередила, другие ученицы с самого начала стали относиться к Кионе просто как к своей сверстнице, не осмеливаясь расспрашивать о ее паранормальных способностях. Монахини-урсулинки, должно быть, втайне от Кионы настоятельно порекомендовали ее одноклассницам не проявлять к ней какого-либо нездорового любопытства. Киона частенько внутренне улыбалась, прочитав мысли директрисы и почувствовав в них что-то вроде страха: люди, способные заглядывать в будущее и общаться с усопшими, по-прежнему считались церковью потенциальными сообщниками демонов. Не таким уж далеким было то время, когда «ведьм» сжигали на костре.

Киона с приподнятым настроением зашла в кухню, где священнодействовала Мирей, одетая в черное платье и в пока еще чистый большой белый фартук.

– Иисусе милосердный, а я думала, что я здесь, на первом этаже, одна. В тот момент, когда я услышала, как ты разговариваешь с Аделью, я уже собиралась спеть припев одной из песен моей любимой Болдюк.

– Ну так и спой, Мирей, если тебе хочется! А куда подевались Мукки и Луи? И мой отец?

– Мукки и Луи отправились в Валь-Жальбер, чтобы навестить семейства Маруа и Лапуантов. Однако это всего лишь повод, а их реальная цель – просто прогуляться, тем более что у Мукки теперь есть автомобиль. Они прихватили с собой и месье Шардена, для которого эта прогулка в Валь-Жальбер – хорошая возможность выпить по стаканчику со своим другом Жозефом.