Читать книгу - "Мелодия любви - Эва Киншоу"

— Намек понят, — поморщилась Хелен.

— Почему вы остались жить здесь, Хелен?

От неожиданности она приоткрыла рот, ее глаза беспокойно блеснули.

— Вы говорите так, словно не одобряете — но, простите, вы имеете полное право…

— Ничего подобного. Просто в свое время вам не особенно нравилась эта идея, и я думаю, что естественно полюбопытствовать, почему вы за эти годы так никуда и не переехали.

Ее взгляд смятенно метнулся в сторону.

— Наверное, потому, что этот дом стал для меня тихой гаванью… хотя я и спрашивала себя, не в том ли дело, что удобнее следовать по пути наименьшего сопротивления, — пробормотала она. — Здесь я чувствую себя под защитой. Я полюбила этот дом, увлеклась работой в саду. — Она пожала плечами и вздохнула. — Я никогда не сумею отблагодарить вас, — добавила она смущенно. — Хотя и собираюсь отдать вам деньги, вырученные за воздушных змеев.

Он сел на стул в торце стола.

— Мне не нужны деньги, Хелен. И иногда мне самому кажется, что я следую по пути наименьшего сопротивления. В отношении помощи вам с Клаусом, например…

— Ну нет, — уверила она его. — Без вашей помощи нам было бы намного труднее.

— В материальном отношении, возможно. Но не вся жизнь заключается только в этом.

— Вот уж о чем вы не должны беспокоиться, Майкл, — медленно проговорила Хелен.

Он ничего не ответил, его мысли приняли уже другое направление.

— По поводу того, что произошло между нами несколько дней назад…

Хелен мгновенно окаменела.

— Я бы не хотела об этом вспоминать, — произнесла она отчужденно.

— Почему?

— На случай, если вы снова вздумаете исцелять мое больное самолюбие и гладить меня по шерстке.

— Я вовсе…

— Нет, именно это вы и делали, — возразила она, тряхнув локонами. — Вы, может быть, забыли, так позвольте освежить вашу память. В тот день у меня было два тягостных разговора, с Мирандой Шелл и с Люком Эскью. Но сегодня мне не из-за чего жалеть себя.

— Это в вас говорит бренди, выпитое после шампанского? — спросил он, пряча в глазах усмешку.

— Вот и нет, — возразила она. — Это говорит истинная Хелен Лансбери, которая не любит, когда к ней снисходят.

Он поднял брови.

— Вы так это называете? Я бы сказал, это скорее попадает под категорию истерики, что я нахожу чрезвычайно забавным.

Она уставилась на него, раздувая ноздри, затем удалилась в свою спальню, оставив на столе недопитую рюмку бренди.

Утром ее разбудил телефонный звонок. Это звонил Клаус — в лагере был телефон, которым позволялось пользоваться детям, загрустившим по дому. Но проблема Клауса заключалась в другом.

— Как дела, ма? — начал он бодро. — Чахнешь понемногу?

— Что-то я не совсем поняла тебя, дружочек.

— Прости, я подумал, тебе не хватает единственного сыночка. Я ведь еще никогда не уезжал надолго.

— Э… А… Конечно же, я страшно скучаю по тебе, но все же еще не окончательно зачахла от тоски. А как твои дела?

— Супер! — с энтузиазмом откликнулся он. — А из-за всей этой вкуснятины, которую ты мне дала с собой, я самый популярный парень в лагере. Ни у одного ребенка нет такой классной мамы.

— Очень мило с твоей стороны, Клаус, — пробормотала она глухо.

— Ты только не слишком раскисай, — предостерег он.

— И не думаю.

— А как поживает Майкл?

— Э… Замечательно, но… — Она сдвинула брови. — Почему ты спросил?

— Почему бы тебе не сказать ему, что он тебе нравится, ма?

От этого вопроса у нее перехватило дыхание.

— Клаус, я не понимаю, о чем ты.

— Я просто подумал, что раз ты не против, чтобы он целовал тебя…

— Клаус!

— Ну хорошо, я тогда подсмотрел за вами. Я и понятия не имел, чем вы занимались, когда спустился вниз в тот вечер. Но я тихо вернулся назад, а потом спустился снова, только с большим шумом. Сразу было видно, что тебя проняло.

Хелен молчала.

— Но я нисколько не против, — продолжал Клаус. — Я думаю, это самое лучшее, что могло с тобой случиться. Он клевый малый… ой, ма, у меня монетки кончились, до скорого…

В трубке раздались короткие гудки. Хелен медленно положила ее на место и направилась на кухню готовить завтрак.

Майкл уже сидел за столом и просматривал газеты.

— Доброе утро, — сказал он. — Кто это звонил?

Хелен угрюмо посмотрела на него. Выздоровев, он теперь постоянно поднимался на заре, делал пробежку, затем немного плавал в холодном бассейне. Почему-то сейчас ей было неприятно видеть его таким довольным, полным жизненных сил, безумно привлекательным…

— Это мой единственный сын. — Она достала из холодильника ветчину и яйца.

Он поднял брови.

— Затосковал по дому?

Хелен выложила ветчину на сковороду, достала сочный плод папайи, вычистила косточки, разрезала пополам. Сверху полила апельсиновым соком, каждую половинку начинила свежими ягодами земляники и положила долю Майкла перед ним на тарелку.

— Наоборот, наслаждается жизнью вовсю.

— Понятно. — Майкл взглянул на угощение, затем посмотрел ей в глаза. — Спасибо. Хелен…

Хелен отвернулась, отошла к плите и занялась ветчиной.

— Ну хорошо, — услышала она его голос. — Как насчет того, чтобы вместе пообедать?

— Я еще даже завтрак не приготовила, — едко ответила она, — не рановато ли думать об обеде?

— Я собирался пригласить вас в ресторан.

— Зачем? — Она повернулась к нему, сдвинув брови.

— Сегодня суббота, чудесный день, и это поможет вам отвлечься от мыслей о единственном сыне, который, судя по всему, нисколько по вас не скучает. Но в этом нет ничего плохого, — добавил он с веселым блеском в глазах. — Это только означает, что мальчик хорошо адаптируется в новой обстановке. Вот с вами должно быть далеко не все так просто.

Хелен возмущенно взмахнула деревянной лопаточкой.

— Вы утверждаете, что я плохо адаптируюсь?

Он усмехнулся.

— Нет, но просто сейчас вы чувствуете себя одинокой и потерянной. И это естественно для матери единственного ребенка… Кажется, что-то подгорает.

Она с приглушенным возгласом повернулась к плите, чтобы в последнюю секунду спасти ветчину от неминуемой гибели.

— Двенадцать часов вам подходит, Хелен?

— Я еще не дала согласия.

Она разбила яйца, вылила их на сковородку и услышала, что он встает. Волосы у нее на затылке зашевелились, предупреждая, что он подошел и стоит за спиной. В следующее мгновенье он вынул лопаточку у нее из рук и повернул ее лицом к себе.