Читать книгу - "Её ванильное лето - Оксана Хващевская"

— А я что, знаю? Я жутко спать хотела и упиралась изо всех сил. Он едва ли не силой меня тащил!

— Он что, пристает к тебе? — спросил вдруг Сашка, глядя на нее из-подо лба.

— Вот еще! — возмутилась Машка. — Нет конечно! Но ягод мы не набрали. Я хотела на болото пойти, но дороги туда не нашла…

— Мы видели, как вы возвращались. Сидели на старой вербе. Забрались на самую верхушку в надежде высмотреть тебя. Между прочим, мы даже кладбище прочесали!

— И чего? — поинтересовалась Лигорская.

— Там тоже тебя не было!

— А вы ничего необычного там не заметили?

— А что там должно быть необычно? Все те же кресты, ограды и плиты могильные. Да мы не особо и присматривались. Мы же тебя искали, ну или твои останки!

— Придурки!

— А ты этой ночью ничего подозрительного не видела? — спросил Васька.

— Нет, не видела! Я же раньше вас уснула, а потом замерзла и ушла домой. Это было уже утром. Заря занималась. Но вообще, думается мне, все это бред! Так что давайте не будем больше об этом! — категорично заявила девушка, хотя на самом деле думала иначе. Просто она хотела отвлечь от происходящего ребят, догадываясь, чем все может обернуться.

— Нет, Машка, ну чего сразу так категорично? Ну, уснули мы, да, засада провалилась. Так мы ночь не спали, нас можно понять. Но ведь мы можем повторить. Ну, хотя бы еще разок мы схоронимся там, правда? — тут же принялись канючить парни, причем все разом.

— Слушайте, ну не нойте, а? Хотите — идите, я пас! Шпионы из нас фиговые, это стоит признать и смириться. Я и так сегодня злая, а тут вы еще… Вы видали, небось, компашку, завалившуюся к нам сегодня? Родственнички пожаловали. И я, конечно, успела сцепиться с ними.

— Да, мы видели!

— Но они же только час назад приехали! И уже такой напряг?

— Напряг — это еще мягко сказано. Мы с сестрицей чуть не подрались. Прикиньте, они будут спать со мной в одной комнате! Это вообще немыслимо! Эх, были бы вышки свободными, я бы с удовольствием перебралась туда… — пожаловалась девушка.

— Слушай, Машка, что-то я не пойму: чего это у вас с сестрицей такая ненормальная неприязнь друг к другу? — спросил Андрей и, закинув руки за голову, растянулся на траве.

— Не знаю. Мы с детства не были близки. Она же старше меня и, походу, до моего рождения родители ее холили и лелеяли. А потом появилась я — ну знаете, обычная ревность. Она не любила меня. Терпеть не могла. Я помню, как она меня украдкой ото всех била и щипала. Она боялась, что родители будут меня любить больше, ведь я маленькая, но вышло иначе! Мама всегда принимала ее сторону. Что бы ни случилось, Олька умела все обставить так, будто я виновата. Даже когда она мне лоб разбила, — Машка указала на небольшой шрам, который пересекал переносицу и скрывался под левой бровью. — Мне было четыре года, когда она ударила меня зеркалом. Я куклу у нее забрала и не хотела отдавать. А она схватила зеркало и ударила меня. Я точно помню, что боли сразу не почувствовала. Что-то горячее и липкое залило мне глаза и лицо, я пыталась вытереться ладошками, а потом взглянула на них, а они почти черные от крови. Тогда от страха я закричала так сильно… А она смотрела на меня и смеялась. Олька даже не испугалась. И от родителей ей не влетело. Она снова все спихнула на меня, — девушка замолчала.

Молчали и ребята, переваривая услышанное.

— Ты ненавидишь ее? — первым спросил Сашка.

— Нет! Как ни странно, я не испытываю к ней ненависти, но и любви не питаю, как, собственно, и каких-то других теплых чувств. Она чужая мне. Даже более, чем чужая. Но пока мы живем под одной крышей, и это периодически приводит к столкновениям и конфликтам. И теперь уже плачевным для моей сестрицы. В последний раз, когда она вздумала воспитывать меня, ухватив за волосы, чтобы заставить помыть посуду, я разбила ей нос. Это вышло чисто случайно. Просто никто из семьи не знал, что уже несколько месяцев я занималась карате. Мне было тринадцать. Кстати, тогда же я сделала себе татушку на плече. Ох, как же орала мамуля! Но ничего не добилась. Я перестала беспрекословно слушаться и устроила бунт, объявила себя независимой. И, по мнению моей семейки, этот бунт продолжается по сей день. Мне двадцать, а им ни разу за семь лет так и не удалось сломить меня. Зато я сумела доставить им немало неприятностей!

— Знаешь, Машка, мне твоя Олька, например, никогда не нравилась. С детства она была ябедой. Выходит, годы не изменили ее. Более того, сделали еще хуже… — задумчиво произнес Швец. — Не важно, как к тебе относятся твои родители и сестра, ведь у бабы Антоли ты всегда была любимицей!

Девушка улыбнулась.

— К тому же, на мой взгляд, тебе этот шрам даже идет! — добавил Васька.

— Придает мне шарм, да? — подразнила его Лигорская.

— Ну, про шарм я не знаю….. - растерянно пробормотал Кулик.

— А вообще, Машка, ты клевая девчонка, и этим все сказано! — подвел итог Хоменок и полез в карман за сигаретами. — Поесть охота, — мечтательно протянул он.

— Я бы тоже не отказалась! — поддержала его Маша.

— Слушайте, а пошли на школьный двор? Костерок разведем, картошки на углях испечем, сала на шампурах пожарим. Бабка корову подоит, я за молочком сбегаю! Идем? — предложил Андрей, и все дружно эту затею поддержали.

Солнце давно скрылось за горизонтом, но влажная теплая ночь не спешила окутывать деревню, даря долгожданную прохладу. Фиолетовые прозрачные сумерки опустились на землю. Дрожащий воздух и дым от костра завораживали. Над лесом зажглась первая звезда. И месяц, показавшийся из-за деревьев, еще бледный и прозрачный, как будто наливался молоком, становясь все ярче. Застыли деревья, похожие на пугающие темные тени, затихла дневная суета, но пробуждалась другая жизнь — волнующая и таинственная, полная несравнимого очарования и магии, ночная жизнь, принадлежащая влюбленным и молодежи.

На школьном дворе весело потрескивал костер, разбрасывая в стороны столпы искр, звучал веселый смех и тихие аккорды гитары.

Маша Лигорская, лежа в гамаке, дула на кусочки сала, наколотые на шампур, только что убранный Андреем с огня, и глотала слюнки, чувствуя зверский голод. От этого домашнего сала, которое баба Маня пересыпала приправами и чесночком, складывая в банки и убирая в погреб, исходил такой невероятный аромат, что девушке