Читать книгу - "Лунный шторм. Время взрослеть - Клэр Твин"

– Не хочу, чтобы ты заблевала мне весь коридор. Так что прошу, не открывай лишний раз рот.

Без проблем… Я сейчас даже моргаю нехотя, поэтому проблем с его просьбой не возникнет.

Он открывает ногой ту ванную, куда ранее заходила я, но, как и предполагалось, в ней уже занимались своими делами парень с девушкой, по этой причине Никсон со мной на руках извинился и прошел к свободной комнате.

Здесь кафель светлый, а свет включается как по щелчку, видно тому заслуга сенсоров. Парень опускает меня на пол и открывает крышку унитаза, отходя к двери.

– Все к твоим услугам, – по тону ясно, что злорадствует.

Конечно, ведь я сейчас слабачкой выгляжу. Это унизительно. Перед кем угодно, но не перед этим грубияном я хотела показаться в таком состоянии. Тем не менее сейчас думать в некотором смысле о войне глупо. Я поднимаю белый флаг.

Потянувшись к унитазу, приподнимаясь на локтях и, дрожа, как блендер, опускаю глаза вниз. Сейчас как будто сердце отрыгну… Так плохо мне еще никогда не было. Это не описать словами: тошнит сильно, а комок, застрявший в кишечнике, словно нарочно не выходит, продолжая измываться надо мной, сковывая конечности и заставляя по спине побегать мурашкам, пока по лбу течет ледяной пот. От щек отливает кровь, не чувствую почти все тело, словно дух испускаешь. И весь этот процесс видит мой новоиспеченный недруг. Здорово, не так ли? Классный сочельник, просто зашибись.

– Выйди, – мямлю я.

– Айзек сказал…

– Выйди! Когда ты рядом, тошнит еще больше, – недобрым взглядом покосилась в его сторону я.

Никсон хмыкает в своей манере, опустив ладонь на ручку двери.

– Удачного свидания тебе с унитазом, – язвит он и громко закрывает за собой дверь.

Через несколько секунд меня разрывает на части, и ванная комната наполняется не только мерзкими звуками, но и такой же вонью.

Эта ночь в моей памяти останется навечно.

Глава 5

Если чувствуешь себя плохо – не улыбайся. Если хочется плакать – плачь. Если тебе не нравится человек – скажи ему об этом прямо.

Я не из тех людей, которые предпочитают утаивать свои мысли, хранить их в закупоренных баночках глубоко в сознании и играть роль счастливого романтика. Моя религия – суровая правда.

Люди часто говорят: «Как бы тяжело ни было – улыбайся». Я с этими словами не согласна, больше того, я эти слова не воспринимаю всерьез. Можно ли улыбаться окружающим в момент душевной боли, когда кажется, словно мир засосала черная дыра, кишащая тварями под названием «страхи»? Объясните мне, пожалуйста, как можно оставаться в здравом уме, болтать со всеми, веселиться, если ты, к примеру, сильно поругался с родными людьми? Если провалил экзамены? Если упустил возможность исполнить мечту всей жизни? Нет. Нельзя, это выше моих сил. Слабость ли это – демонстрировать внутренних демонов или что другое, тем не менее мне трудно сдерживать свои подлинные эмоции.

Людям свойственно меняться. Обстоятельства требуют того, но, к сожалению, чаще всего люди становятся худшей версией себя. Какая теперь я – решать вам, однако осмелюсь высказаться, что обновленная Рэйчел мне нравится больше, потому что отныне я использую мозг, а не сердце. И два моих полушария деспотично велят быстро закутаться в теплое одеяло.

Ночь перед Рождеством прошла скорее как ночь перед Хэллоуином. После, выражусь так, «извержения» я облегченно выдохнула и выпила приготовленную Айзеком шипучку от тошноты. Мне было безумно неловко перед ним и отвратительно некомфортно перед хозяином дома, чертовым Никсоном, однако поделать я с собой уже ничего не могла. Даже если бы наступил конец света, я бы не двинулась с места, наоборот, обрадовалась бы, что мой личный кошмар наконец-то закончится.

Роуз, плохо соображающая, сидела со мной в свободной комнате и ласково гладила руку, виновато кусая нижнюю губу. Она не поднимала взгляда, ибо знала, что своим я ее сожру, потому просто помалкивала, понурив голову, будто побитый щенок.

Спальня, в которой меня уложили буквально на десять минут, показалась мне забавной, и я подумала, что здесь спит Айзек. Острота моего зрения и наблюдательность позволили заметить на полках разные учебники, которые выдаются в моем колледже, на столике с ноутбуком лежали различные масла и какая-то побрякушка из ракушки. Стул, идеально вписывающийся в выемку стола, вещи на комоде, сложенные в ровный прямоугольник, даже домашние тапочки, аккуратно стоящие впритык друг к другу, подсказали мне, что хозяин этой комнаты – перфекционист. Помню, подумала в тот момент, что это сложно. Любой непорядок выводит из себя. Интересно, а хаос внутри самого себя перфекционисты способны пережить или они каждый день страдают из-за этого?

В конечном итоге, разогнав всех гостей, абсолютно трезвый Никсон, окинув меня раздраженным и высокомерным взглядом, объявил, что отвезет нас «с моей шумной подружкой» домой. Конечно, я возмутилась. Кто угодно, да хоть Фредди Крюгер, но только не этот самодовольный болван, однако мне пришлось уступить, поскольку Никсон оставался единственным трезвым и не страдающим отравлением человеком в округе. Поэтому мы спустились к моей колымаге, которую я отныне буду ласково называть Бетти, и сели в не очень удобный салон. Благо Никсон хотя бы не отшутился по поводу внешнего вида Бетти, а то я ему точно прописала бы парочку ударов в нос.

В двадцать минут четвертого утра мы приехали к дому Фишеров.

Я вспоминаю эту поездочку с кислым лицом, но сейчас лучше перестать это делать.

Интенсивно вытирая полотенцем мокрые волосы, выхожу из душа, кончиком носа уловив прекрасный, сводящий с ума желудок аромат жареной индейки. Через мгновение мой живот жалобно заурчал. Несчастный… Да уж, кто-то будет сегодня набивать брюхо всякими вкусностями, а кто-то, не будем показывать пальцем, станет давиться пресной кашей. Отравление в праздники – настоящая катастрофа для любителей поесть.

– С Рождеством и доброго утра! – энергично встречает меня лежащая на кровати Роуз.

Она, одетая в розовый теплый халат, под которым пряталась белоснежная пижама, смотрит ожидающе на меня и неловко улыбается.

Я недовольно буркнула, повесив полотенце на спинку стула. Ее комната с последнего моего визита изменилась только тем, что постельное белье теперь вишневого оттенка, а туалетный столик не забит всякими тюбиками, косметичкой и браслетами. Все чисто и аккуратно. Наверное, Реджина постаралась.

– Скорее адского утра, – сев на край кровати, отвечаю я, всем своим видом показывая, что до сих пор злюсь.

Дотягиваюсь до коробки с феном, быстро и ловко подключаю его к розетке.

– Как себя чувствуешь? Цвет лица стал лучше, – прищурившись, продолжает подружка.

Она лениво переворачивается