Читать книгу - "Тайна тевтонского замка - Нина Алексеевна Левина"

в контактах тоже не обнаружилось ни одного номера, зато в черновиках нашлось сообщение. Набрано оно было вчера утром и гласило: «Ich beginne». Маша практически не знала немецкий, лишь несколько слов, среди которых нашлось место «ich», в переводе на русский «я». Второе слово она перевела по аналогии с английским вариантом и получила текст: «я начинаю». От этого краткого послания и неизвестного голоса, говорившего только что в трубке, у неё побежали мурашки по спине. Она бросила аппарат в бардачок, надеясь разобраться с ним позже. «Боже мой, во что я влипла и продолжаю влипать?» — думала Маша, снова выруливая на дорогу и прибавляя скорость.

Глава 3

Тайна Мариенбурга

Вопреки Машиным опасениям, Готтлиб никуда не сбежал. Мужчина спокойно прогуливался по участку, когда увидел въезжающий автомобиль.

— Доброе утро, фрау Мари! — приветствовал рыцарь Машу вежливым поклоном. — Я рад, что вы быстро вернулись. Признаться, мне было не по себе, зная, что вы находитесь одна, без охраны.

— Здравствуйте, Готтлиб. Не могу сказать, что рада своему возвращению, но некоторые новые обстоятельства заставили меня спешить сюда. Вот, держите! — Маша протянула ему пакет с продуктами. — Проголодались, наверное?

— Несмотря на великодушно оставленное вами скромное праздничное угощение, от еды не откажусь.

Мужчина направился к дому, пропустив Машу перед собой.

Они расположились на диване перед столиком, куда Маша выложила привезённую «снедь».

— Вы уверены, что это можно есть? — Готтлиб с плохо скрываемым отвращением смотрел на кусочки пиццы. — Пахнет подозрительно. А приборы к этому блюду полагаются?

— Вообще-то пиццу едят ежедневно миллионы людей и находят её очень вкусной и питательной! К тому же удобно — никаких условностей и столовых приборов! — парировала женщина, подхватывая руками тонкий треугольник теста с начинкой.

Сыр потянулся следом длинной тонкой нитью и оборвался, испачкав футболку. Маша дёрнулась от неожиданности, кружок салями в томатном соусе плюхнулся ей на колени и соскользнул на подушку, оставив на джинсах пятно.

— Вот, чёрт, как назло, — пробормотала Маша, вытираясь припасённой салфеткой. — Да не смотрите вы на меня так, Готтлиб! — крикнула она, заметив сочувствующий взгляд мужчины. — Можно подумать, у вас в девятнадцатом веке не роняют еду на одежду!

— Роняют, — согласился Готтлиб. — И не только еду. Всё-таки позвольте, я сварю несколько яиц в том приборе, — он указал на электрочайник, стоящий на подставке возле бассейна. — В нём чудно кипит вода. Я уже проверил.

— Варите, — махнула рукой Маша, — только быстрее. У меня есть море вопросов, на которые я хочу получить ответы.

— Итак, — начала она, когда Готтлиб разделался с двумя яйцами и заставил себя съесть кусок пиццы, — вы утверждаете, что прибыли из Германии…

— Простите, не утверждал, — перебил её Готтлиб. — Я прибыл из резиденции Тевтонского ордена, находящегося в столице Австрии.

— Немецкий орден в Австрии? — удивилась Маша.

— Увы, да, — вздохнул Готтлиб, — но это лучше, чем полное его исчезновение. Не буду сейчас посвящать вас во все тонкости истории ордена. Скажу кратко. Когда-то рыцари построили мощное государство, вызывавшее уважение, основанное на страхе, у большинства европейских стран, но имели несчастье потерпеть крупное военное поражение в 1410 году в Грюнвальдском сражении. Слыхали о таком?

— Нет, — Маша помотала головой. — Я знаю только о разгроме крестоносцев Александром Невским на Чудском озере.

— Да, конечно, русская история делает акцент на той битве, безусловно, заслуживающей особого внимания. Но эпизод на Чудском озере не имел решающего значения для потери могущества орденом. Лишь остановил его экспансию на восток. А вот сражение под Грюнвальдом чуть было не поставило точку в истории существования ордена. С того момента начался его закат. Орден терял влияние, уважение, территории и самостоятельность, пока в 1809 году во время Наполеоновских войн вообще не был упразднён. Лишь в 1834 году австрийский император Франц I убедил Папу Римского восстановить орден в качестве благотворительной монашеской организации.

— Так вы монах? — воскликнула Маша, с удивлением глядя на Готтлиба.

Во время завтрака она успела хорошо рассмотреть его. Это был высокий мужчина крепкого телосложения, на вид лет тридцати пяти-сорока. Мелкие ореховые вкрапления в серых глазах придавали взгляду теплоту. Тёмно-русые волосы, аккуратно зачёсанные назад, выгодно подчёркивали правильные черты лица. В Готтлибе чувствовались мужественная сила и уверенность, и уж никак его образ не вязался с образом смиренного святоши.

— Я не давал обета безбрачия, — пояснил мужчина. — В нынешнем виде Тевтонский орден состоит из братьев-священников и братьев-рыцарей, которые могут быть светскими особами. Старые традиции, когда рыцари, вступающие в орден, должны были отказываться от мирских утех и полностью посвящать себя служению, безвозвратно канули в прошлое. Итак, орден восстановлен в правах, ему даже вернули кое-какие земли, но резиденция отныне находится в Вене. Там меня посвятили в рыцари в 1839 году.

— Постойте! — воскликнула Маша. — Вопрос, который не даёт мне покоя. Вы прекрасно говорите со мной на современном русском языке! В вашем произношении есть лёгкий акцент, но и только.

— Всё верно, — согласился Готтлиб. — У меня способности к языкам. Пять лет наблюдений — этого оказалось достаточно, чтобы научиться хорошо говорить. Думаю, свободное владение языком сыграло решающую роль в моей отправке сюда.

— Что значит пять лет наблюдений? — Маша взглянула на него с недоверием.

— Пять лет я смотрел в будущее, наблюдал, изучал нравы и язык. Наравне с ещё несколькими братьями готовился к выполнению миссии.

— Так вы ясновидящий?

— Нет, я обычный человек. Даром провидения обладает брат Иоганн, он же отправил меня сюда.

— Второй раз слышу про какого-то брата Иоганна! — воскликнула Маша. — Кто он такой? Какое отношение имеет к происходящему?

— Сейчас поясню. — Готтлиб встал, поправил чёрный пояс на белом мундире и принялся расхаживать перед Машей, иногда останавливаясь, чтобы жестом придать выразительности своим словам. — Дело в том, что, несмотря на восстановление ордена в 1834 году, лишь к 1839 году император Франц утвердил его новый устав и разработал свод правил. К тому моменту я уже морально созрел, чтобы стать рыцарем и тем самым почтить память двух своих славных предков, сложивших головы под Грюнвальдом. Желающих вступить в столь почётное братство в качестве братьев-рыцарей и братьев-священников оказалось достаточно. Но принимали не всех, а лишь выходцев из дворянских семей и