Читать книгу - "Рыцарь тьмы - Шеррилин Кеньон"

спрятаться так, чтобы Наришка и ее миньоны не нашли ее и не вернули обратно. Если ты не обладал невероятной магией, силой или ключом Мерлина, то выхода из Камелота не было.

Единственным доступным местом был Гластонбери, жестокие обитатели которого с радостью передадут ее обратно госпоже.

И если ты пойдешь дальше, Наришка побьет тебя за это. Картинка окровавленного тела Вэриана тут же предстала перед глазами. Он нужен был им живым. Она же не была настолько удачливой. Наришке она была не нужна. Ее замучают до смерти.

Во время ее единственной попытки побега, Меревин упала с крыши. Наришка нашла ее и пригрозила, что если Меревин еще раз попытается сбежать, то она попирует на ее внутренностях, а после смерти вернет обратно к жизни и сделает безумным упырем.

Вздрогнув от этой мысли, она развернулась и пошла обратно в мрачную комнату, где затхлый воздух пропитался запахом крови и пота. Кровь покрывала цепи и металлические наручники, которыми Вэриан был пристегнут к стенам и которые удерживали его в вертикальном положении. Она была уверена, что мужчина уже много дней не спал. Не сидел и не мог дать отдых своим израненным ногам даже на мгновение.

И все же, он ни словом не обмолвился о плохом обращении. Просто принимал все побои, словно каким-то образом заслужил их.

Когда Меревин приблизилась к нему, Вэриан поднял голову и пронзил ее настолько злым взглядом, что она даже увидела сходство между матерью и сыном.

— Итак, ты вернулась, — сухо заметил он.

Она показала на поднос у его ног.

— Забыла кое-что свое.

Он вопросительно выгнул бровь, словно называя ее лгуньей. Меревин подошла ближе, чтобы забрать поднос.

Вэриан молчал, пока она не наклонилась.

— Я знаю, кто ты.

Она фыркнула от этих слов, сказанных зловещим шепотом.

— Конечно, знаешь. Я же сказала тебе свое имя.

— Нет, — ответил он глухим, безэмоциональным голосом, — я знаю, что ты та изуродованная женщина, которую я спас от избиения в Гластонбери.

От этих тихих слов она буквально застыла на месте. Не могла ни двинуться, ни вздохнуть. Определенно, он играл с ней в какую-то игру. Никаким образом он не мог знать об этом. Решив спокойно отрицать это, и не позволить Вэриану узнать, что он прав, Меревин заставила себя положить тряпку на поднос.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — девушка подняла голову, встречаясь с его внимательным взглядом.

В его зеленых глазах не было жалости или готовности отступить. Они прожигали ее своим умом и жуткой силой. Словно он мог зрить прямо ей в душу, и от этого по спине девушки побежали мурашки.

— Конечно знаешь. Я не глупец, Меревин. Я знал с того момента, как увидел твои глаза, кем и чем ты была. Моя мать изменила все в тебе, кроме этого. Твои глаза всегда будут выдавать тебя.

Потребность закрыть их снедала Меревин, но она даже не моргнула. Она не доставит ему удовольствие и не покажет, что он смог добраться до нее.

— Я знаю свою мать, милая. Вопрос в том, знаешь ли ты?

Забыв про поднос, она поднялась на ноги, твердо встречая его враждебный взгляд. Она отказывалась позволять ему судить ее, когда она делала только то, что была вынуждена, чтобы выжить в этом аду.

— Что это должно значить?

Он слизал кровь с губ перед тем, как заговорить снова.

— Какую бы сделку ты ни заключила с ней ради того, чтобы стать красивой, уверяю тебя, это не сработает. Она не оставит эту красоту тебе, поверь мне. Она получит истинное удовольствие, срывая ее с тебя и слушая, как ты кричишь от боли, видя, что все исчезло.

Это было ее худшим страхом и держало ее за горло железной хваткой, которую она чувствовала всем своим телом. Она не хотела снова становиться безобразной. Не хотела, чтобы на нее плевали, презирали и высмеивали за уродство.

Она просто хотела быть такой же, как все, чтобы в ней видели кого-то еще, помимо монстра.

Но он не позволил ей ни справиться с ужасом, ни собраться с силами.

— Ты умрешь, Меревин. Даже не сомневайся.

— Наришка не убьет меня, — эти слова оставляли горечь на языке, и когда она произнесла их вслух, это только укрепило ее убежденность в том, что Вэриан говорит правду.

— Ты лжешь сама себе, если веришь в это.

Меревин покачала головой и заставила себя поверить в собственную ложь.

— Я была вместе с ней больше веков, чем ты. Я знаю ее лучше тебя.

— Уверена? — спросил он с холодным невеселым смешком. — Итак, позволь угадаю, как все задумано. Она сказала тебе прийти сюда и быть милой со мной. Принести мне еду и воду, вытереть мне лоб, чтобы я соблазнился твоей красотой и дал слабину из-за твоей доброты. Твоя задача заключается в том, чтобы по-доброму поговорить со мной и проявить ко мне сострадание, чтобы я привязался к тебе и полюбил, это было ее планом с тех пор, как она начала мое избиение. Но это не сработает. Я ни на грамм не стал слабее. И когда моя мать устанет от попыток снять мою броню, она приведет тебя сюда и поставит передо мной, удерживая нож у твоего горла. Она прижмет нож так близко к твоей красивой шее, что он проткнет твою кожу и капелька крови стечет по лезвию. Скорее всего, ты будешь плакать, когда поймешь, что твоя судьба находится в руках женщины, которой она совсем безразлична. А затем она предложит мне сделать выбор: присоединиться к ней и Моргане или наблюдать за тем, как ты умираешь от ее рук.

Меревин не шевелилась и даже не дышала, когда картинка, нарисованная его словами, четко и угнетающе предстала в ее мыслях. Она даже могла почувствовать холод лезвия. Увидеть извращенное удовольствие в глазах Наришки, когда она будет требовать Вэриана присоединиться к ним.

Вэриан посмотрел на нее взглядом, который проник в самое сердце, и когда он заговорил, его голос был суровым, подчеркивая всю серьезность его намерений.

— Когда этот момент наступит, я не спасу тебя.

Ее разум кричал в безмолвном отрицании. Конечно же, она не зашла так далеко и не пережила столько издевательств, чтобы умереть подобным образом. Даже Господин Фортуна не может быть настолько жестоким.

— Я не верю тебе, — Вэриан же был на стороне добра. Такие мужчины не позволяли погибнуть невинным людям. Не тогда, когда могли остановить это.

— О, тебе лучше поверить мне, милая, — ответил он, скривив губы. — Лучше умрешь ты, чем те, кто защищает