Читать книгу - "Твой маленький монстр - Яна Лари"

в то, во что им хочется верить, — устало усмехается он, запуская пятерню в густые чёрные волосы. — Лана видит во мне ранимого художника, сохранившего веру в добро вопреки всем ударам судьбы, к которым теперь прибавилась больная мама. Она утешает меня, как может. Ну и себя заодно… Видишь ли, её муж финансист, редкостный сухарь. Я же окружаю её нежностью и посвящаю стихи. Для той, второй — Жанны Аркадьевны, я несчастный молодой человек с кучей долгов. Её собственные дети выросли, но необходимость кому-то выговориться и о ком-то заботиться, никуда не делась. А я умею быть поразительно заинтересованным слушателем, особенно если предварительно подкинуть деньжат на мой счёт. Я говорю своим женщинам то, что они хотят слышать. И, о, чудо! У нас всегда совпадают интересы и сходятся мнения. А теперь подумай, какая им выгода мне не верить? Кто их станет так боготворить — угрюмый муж и выводок неблагодарных спиногрызов? Запомни, малая, самое главное — чтобы в тебе нуждались. Дай людям то, чего они не получат ни от кого другого и, если сделаешь всё грамотно, можешь вить из них любые верёвки. Хоть бельевые, хоть шёлковые.

* * *

От дяди я возвращаюсь, прилично пополнив багаж своих жизненных мудростей. Во многом именно благодаря советам Владлена, мне, наконец, удаётся придумать, как можно обойти, а в идеале избавиться от превосходства Рината в учёбе и по возможности очернить его в глазах отца.

Для начала нужно основательно вывести Тролля из себя, настолько, чтоб он не смог сдержаться и поднял на меня руку. Думаю, такую дерзость отец ему ни за что не спустит. Да, Ринат парень крепкий и рука у него тяжёлая, но… тем хуже для него. А ради этого я всё выдержу. На крайний случай, если ничего не выгорит, хоть порадуюсь тому, что змеёнышу уж точно будет не до зубрёжки. Правда, безобразничать дома чревато последствиями, можно добиться обратного эффекта. Поэтому затею решено провернуть в школе.

Побирушка

Ринат

Всего лишь середина сентября, а мне уже хочется привязать Карину к столбу и сжечь как самую настоящую ведьму. Увы, делать этого нельзя. Нельзя! Но помечтать-то можно?! Меня просто распирает от злости, пока я беспомощно сжимаю в руке части подаренного мамой смартфона.

Вдох. Выдох. Еще глубже вдох. Медленнее выдох…

Сейчас главное глубоко дышать, чтоб не сорваться.

Сложно. Как же хочется свернуть ей шею!

— Ринат, — тонкие пальчики Кати обхватывают мои запястья. — Не злись так, ну, разбился и Бог с ним. С кем не бывает?

— Со мной не бывает, — свирепо цежу сквозь плотно сжатые зубы.

Вздохнув, она проводит ладонью по моей скуле и робко заглядывает в лицо. Официально мы встречаемся всего неделю, но уже понимаем друг друга с полуслова. Мне нравится в ней всё: от голоса и улыбки до изумительных глаз тёплого орехового оттенка, которые при ярком дневном свете отцвечивают яркостью летней зелени. Их мягкий свет всегда меня успокаивал, но не сегодня. Не сейчас, когда меня повсюду преследуют другие — холодные и пронизывающие как северный ветер.

— Думаешь, она нарочно? — Катя расстроено стучит ноготком по разбитому корпусу лежащему в моей ладони.

— Какая теперь разница? — швыряю в урну ставший бесполезным кусок металла. — Не обижайся, я пройдусь немного. Один.

Не дожидаясь ответа, выхожу за ворота. Не хочу никого грузить своими проблемами. Я немного слукавил, разница есть — Карина ничего просто так не делает. Остаётся понять, чего она добивается.

Случилось это на перемене. В классе стояла жара как в крематории в связи с чем, мы распахнули все окна. Пока я уламывал Катю прогуляться после уроков, мой оставленный на подоконнике смартфон внезапно замолк. До меня даже не сразу как-то дошло, что не так. Вроде секунду назад играл «Восточный Мордор» Оксимирона, и вот он резко смолк на середине трека. Занятый изучением Катюшиных губ, я бы, наверное, не обратил на это внимания, если бы не нарочито громко сказанное Кариной «Ой!».

Голос Снежинской всегда вызывал у меня нездоровое волнение. Я безошибочно могу узнать его среди десятков посторонних звуков, по начинающему частить пульсу и едва уловимой дрожи, пробегающей по телу.

Повернув голову, я, первым делом, наткнулся на её ликующий взгляд.

«Извини, пожалуйста, — Карина и не думала прятать улыбку. — Это, кажется твой смартфон сейчас выпал? Кто ж оставляет такие вещи на подоконнике? Я вот не заметила и смахнула… Что ж ты так с подарками, а, братишка?»

«Братишкой» она меня называет не часто, и это каждый раз звучит как оскорбление. Почувствовав убийственное желание её придушить, немедленно свалил от греха подальше, но куда бы я ни шёл, что бы ни делал — ярость шагает за мной по пятам.

Ох, как же велик соблазн хоть один разочек сорваться, и показать этой маленькой стерве где раки зимуют! Конечно, отчим вряд ли обрадуется, если я слегка приструню его невыносимую дочь, но видит Бог, она не первый год напрашивается, а сегодня так вообще перешла все границы.

Смартфон был мне особенно дорог, можно только догадываться, сколько времени мама на него копила. Денег у отчима на такое она бы не стала просить. Меня удивляет не столько подлость Карины, которая зная, что я не сдам, каким-то чудом терпела столько времени, сколько её мотивы. Почему именно сейчас?

Побродив так ещё немного и порядком остыв, возвращаюсь в класс. Урок идёт уже давно, зато мне удалось вернуть себе невозмутимость. Что бы Карина не задумала, я не поддамся.

* * *

Следующая выходка Снежинской не заставляет себя долго ждать. Я беспомощно стою перед дверью нашей квартиры и не нахожу в рюкзаке свои ключи, хотя точно помню, что утром сунул их в боковой кармашек. Стучать бесполезно. Старшие возвращаются поздно, а маленький монстр по пятницам после уроков посещает театральный кружок. Актриса погорелого театра, блин! Вчерашняя история со смартфоном, по-видимому, только начало.

Мне ещё повезло, что у Кати сегодня после школы занятия в балетной студии. Таким образом, хоть есть чем себя занять. Ребятам звонить не особо хочется, наши совместные посиделки каждый раз выливаются в грандиозные попойки, а я не фанат невменяемого состояния. Мне зверски хочется есть, но никак не напиваться.

Дотопав до Катькиной студии, без зазрения совести любуюсь её точеной фигуркой, то и дело мелькающей в небольшом окошке, напротив которого сижу. Проходит полтора часа, прежде чем она выходит, позволяя, наконец, себя обнять и крепко расцеловать разрумяненное лицо, отчего грызущая меня злость тут же затихает.

Вызвавшись проводить Катю