Читать книгу - "Возлюбленная Козаностра - ЕлеNа Грэй"

— На несговорчивого врача. Давай поужинаем сегодня вместе, Элиссон.

— Зачем? — удивляюсь я. — Неужели тебя не смущает факт присутствия в доме почти всей родни?

— Нисколько! Значит, ты согласна? — невозмутимо продолжает проявлять внимание Бэн, что сильно напрягает.

Дальше происходит то, чего я совершенно не ожидаю. Стремительно возникают неприятности и сыплются на голову одна за другой, как из рога изобилия. Мне бы сейчас уйти, но внимание привлекает громкая итальянская речь, доносящаяся с улицы. Кто ещё приехал в особняк Хайда спозаранку?

Интерес заставляет подойти к открытому окну. Я привыкла к тишине этого дома и к малому кругу обитателей, но услышать живой разговор на иностранном языке, правда, огромная неожиданность. Выглянув за створку, вижу идущего по дорожке статного седовласого мужчину. Это он быстро говорит что-то миссис Хайд, жестикулируя руками.

— Кто этот человек? — спрашиваю у Бэна.

— Наш отец. Карло Скапретта собственной персоной.

— Не знала, что он итальянец. Тогда чья фамилия Хайд?

— О, Элиссон! История семейной фамилии длинная. Хайд наш дед по линии матери. Отец взял его фамилию, после женитьбы.

— Но для чего? — А тайны богемной семьи оказываются довольно интригующие. Я воочию наблюдаю за верхушкой мудрёного клана и интерес распирает, как никогда. Хотелось бы послушать историю родителей Брендона с начала до конца, но время не позволяет.

Похоже, меня заметили. Быстро отхожу от окна, пытаюсь закрыть створку и рука неосторожно соскальзывает. Створка прибивает пальцы на левой руке! Больно настолько, что разом темнеет в глазах! Я сгибаюсь от боли пополам, сжимаю пальцы правой рукой, издаю сдавленный стон. Бэнджамин подскакивает сзади, обнимает за плечи, видимо, желает помочь, но роняет слишком приглушённым и приторно интимным тоном фразу:

— Элиссон, детка, ты как?

В этот пакостный момент за нашими спинами раздаётся озадаченный, но вместе с тем раздражённый голос Брендона.

— Детка? Что, мать вашу здесь происходит?

Не иначе — закон подлости! Бэн вздрагивает, убирает руки и ретируется в сторону. Я всё ещё согнутая, медленно поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и сиплю, сдерживая подкатывающие слёзы.

— А на что похоже Брендон? На то, что мы развлекаемся?

Встречаюсь с его гневным, практически тёмным взором. Он сверлит брата, затем меня, и желваки на лице старшенького ходят туда-сюда. Титана злым вижу впервые. Невольно вспоминаю: «Меня стоит бояться, но не тебе». Брендон поторопился, утверждая обратное. Полагаю, теперь и я, в том числе.

Неужели Хайд ревнует к политикану? Да. Действительно, ревнует, но Бэн не пасует. Ему нечего скрывать. Он скалится в вызывающей улыбке. Картина маслом. Кажется, два брата вот-вот перегрызут друг другу глотки. Нужно немедленно отвлечь их.

— Брендон!

— Иди к себе, Элис! — приказывает хозяин, не спуская с меня глаз.

Разогнуться удаётся. Я стою напротив Титана и не узнаю выражение мужского лица. Смесь неописуемых эмоций заставляет почувствовать себя неверной женой, пойманной за блудом. Он огорчён, а мне становится невыносимо плохо. Ухожу стремительно, чтобы не видеть сцену, которая неминуемо разбушуется между ними.

— Я так понимаю, тебе конкретно полегчало? — наехал старший на младшего. Ушам не верю! Брендон всё же начал выяснять отношения. Жаль, что дверь не успела закрыть и услышала остальное! — Бэн, ты совсем охренел?! Тебе, баб в Нью-Йорке мало? Зачем к Элис…

Ну, началось…! Подобных разборок я всегда пыталась избегать. Плотно прикрываю дверь, чтобы не слышать их. В поле зрения попадает телефон, с которого иногда звоню Аманде. Брендон забыл его убрать и о счастье! Он включен! Схватив сотовый, прохожу в ванну и запираюсь. Открываю краны на полную, подношу прибитую руку под струю. Холодная вода притупляет боль и заглушает последние звуки.

Творящиеся «чудеса» не утихают. Два роскошных олимпийца до сих пор разбираются из-за меня. Дико неудобно перед Брендоном, особенно после нашей романтической ночи. В самых смелых фантазиях, я не могла представить, какой он может быть гневе… Если через минуту они не замолчат, придётся идти их усмирять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Хвала небесам! Голоса стихли. Я набираю маме и общаюсь с ней немного дольше положенного. Аманда заскучала, Роберт тоже. Они пригласили погостить, у них, на несколько дней, как только мой «отпуск» закончится. Сбросив звонок, стою минуту, другую задумавшись. Ошибка обходится мне дорого. Тихий звук сообщения напоминает о реальности, от которой не убежишь. Дрожащим пальцем нажимаю в синюю точку и замираю в шоке.

«Думаешь, Хайды помогут тебе?»

Номер адресата не определён, да и логично. Отрешённый умеет маскироваться в сети. Как бы надёжно не был защищён особняк, миссис Хайд, как в воду глядела. Пора уезжать. Пока я рассеянно блуждаю взглядом по экрану приходит новое сообщение:

«Твоему отцу они не помогли. Какого чёрта ты помогаешь им?»

Телефон выпадает из рук. Экран, ударившись об плитку, разбивается вдребезги. Дикий страх ошпаривает кипятком. Упоминание об отце показалось нелепостью. В каком-то порыве я рьяно отдираю металлическую крышку, выдёргиваю батарею и выковыриваю ногтем сим-карту. Сломать её не получается. Выбрасываю микросхему в унитаз.

В комнате хлопает дверь. По шагам вычисляю, что пришёл Брендон. Он дёргает ручку и просит открыть дверь. Я не рискую нарываться, поэтому послушно поворачиваю ключ в замке.

— Как твоя рука? — спрашивает Брендон. Он больше не зол, наоборот, взволнован и ласков. Изумительное перевоплощение! Неплохо братья побеседовали. Титан аккуратно прикасается к посиневшей кисти, нежно поглаживает пальцами. — Болит?

— Заживёт.

Он мельком смотрит на пол, где валяются остатки разбитого гаджета.

— Матери звонила? — аккуратно интересуется Брендон и получает кивок в ответ.

— А что с картой. Почему она в унитазе?

— Меня выследили. Неугомонный наёмник прислал сообщение.

— Ты общалась больше пяти минут? Чёрт, Элис! Мой дом больше не безопасен для тебя. Срочно собирай вещи. Через день мы уедем отсюда.

Определение «мы» зарождает надежду. Ну, не верю, что Титан сможет бросить меня на полпути. Я обнимаю Брендона, молча умоляю примириться. К лешему Бэна! Есть только мы.