Читать книгу - "Мой домовой — сводник - Ольга Горышина"

Ученики ждали меня только к трем часам дня, но я боялась, что опоздаю, если Вадим решит продрыхнуть до двенадцати. Без него я не выйду из комнаты. Если бы мне с вечера выдали халат, я могла бы еще попытаться сыграть роль взрослой женщины, а так… Одеваться без душа было противно. Мое тело требовало мытья, как и одеяло, которое и видом, и запахом кричало, что им не только укрывались. Мне не шестнадцать, но именно настолько я сейчас себя чувствовала, точно меня притащил к себе одноклассник, сами понимаете, для чего.

Появиться перед Мариной Александровной в голом виде, прижимая кипу одежды к дрожащему животу, я не могла. Просить у нее полотенце было равносильно такому же действию в отношении совершенно незнакомой мне Зинаиды Николаевны. Все эти годы мать Вадима оставалась для меня посторонним человеком. В гостях у моих из-за тесноты мы тоже никогда не оставались. Только на даче, где Вадим не отходил от меня ни на шаг. Теперь я поняла, что ему было вот так же неловко обратиться к моей матери даже с невинной просьбой о полотенце.

Я взяла телефон, и с экрана мне тут же улыбнулся Чихуня. Кличка "Капитан Грей" все никак к нему не прилипала, хотя я и понимала, что такого красавца надо звать Капитаном. Под постом появилось море новых лайков и пару комментариев. С замирающим сердцем я нажала на заветный прямоугольничек. Увы, нет… Одни лишь восторги да умильные гифки-котики. Ни одного предложения о реальной помощи. Одни пожелания коту скорейшего обретения дома. Черт, черт, черт…

Я повернула голову к Вадиму и обрадовалась, что Орлов спит лицом к стенке. У меня снова глаза были на мокром месте. Я чуть не набрала Тоне сообщение с вопросом "ну что?" Но в последний момент передумала. Я знала ответ — ничего. И надеялась, что это на самом деле означает "пока ничего"…

У сестры это был первый рабочий день. Возле ее фотки висел значок телефона. Думала написать ей пожелание удачи, но передумала. Чего нервы зря трепать… Свои бы сберечь, когда ужасно хочется в туалет, а кто-то дрыхнет…

— Ты долго спать будешь? — затрясла я его за плечо, вымещая злость за кота, хотя вины Вадима в дурном характере "Капитана" и смерти чужой бабки не было никакой. Зато он был рядом, а одной мне сделалось уже не под силу выносить эту муку…

— Ты меня разбудила, чтобы про кота рассказать? — просопел Вадим хрипло то ли спросонья, то ли со злости, что не дала досмотреть десятый сон.

— Нет, — почти не солгала я. — Мне нужно в душ, а у меня нет полотенца.

Он сначала не понял проблемы. Пришлось объяснять, что я стесняюсь… Боже, какие же мужики тугодумы! Только гадости котам могут быстро делать!

Наконец я была вымыта, высушена, замазана мужским дезодорантом и представлена под глаза "маман". Поздоровались, улыбнулись, сели завтракать. Завели разговор про моих учеников. Нейтральный. Я боялась, что Вадим ляпнет про кота и поэтому выдала историю про рисунки в детской тетрадке.

— И что ты теперь будешь делать? — как-то слишком испуганно спросила Марина Александровна.

Мне даже сделалось стыдно. В домашнем халате с чашкой утреннего кофе она перестала быть грозной "маман" и сделалась просто теткой, у которой получается довольно вкусная пшенная каша. Не сухая, без комков. Наверное, секрет в килограмме сахара и литре молока!

— Ничего, — я пожала плечами и невинно поджала губки. — Сделаю вид, что ничего не знаю. Мамаша эта — дура. Нельзя так с первыми чувствами ребенка обходиться.

— Ни с какими нельзя, — почти перебила меня Марина Александровна.

— Ну да, — стушевалась я окончательно. — Но особенно с первыми. Для мальчиков вообще подвиг подойти к девочке… Вот он пока и влюбился в недоступную холодную звезду. Повзрослеет, наберется смелости и станет со сверстницей встречаться. Обо мне и не вспомнит. Уж тетрадь с глаголами точно выкинет, — рассмеялась я, уже сто раз пожалев о том, что рассказала о своем малолетнем сердцееде.

Пора было уходить. Вернее, бежать — выдохнуть, схватить тетради с учебниками и нестись к метро.

— Ира, во сколько ты возвращаешься от учеников? — Вопрос застал меня врасплох. Я не нашлась, что ответить. Как дура, хлопала глазами, и мать Вадима уточнила: — Во сколько тебя ждать к ужину?

Если бы в прихожей был стул, я бы на него села. Наличие для данной цели только половичка удержало меня в вертикальном положении. После пустого открывания рта я все же сумела сказать, что мне нужна сменная одежда, и потому я предпочитаю ночевать у себя. После такого приглашения я подумала, что у себя дома мне может понадобиться новый душ. А после слов Вадима поняла — пренепременно!

— Ты собери сейчас сумку с вещами. Я к вечеру заберу ее.

И все это в одном шаге от Марины Александровны! Не откажешься без скандала. Ну все! Без меня меня переселили… Пусть всего на десять дней, но факт остается фактом! Что-то крякнув в знак вынужденного согласия, я с визгом застегнула молнию на куртке и получила новый удар — не в спину, а прямо в лицо. На миг исчезнувшая из поля зрения Марина Александровна выплыла в прихожую, держа в руках нечто яркое, спрятанное в полиэтиленовую упаковку.

— Халатик можешь не брать…

Я готова была выругаться похлеще негра из гарлемского гетто! Где вы были вчера с вашим халатиком! Завтра он мне не нужен! Или нужен? Я униженно поблагодарила и брякнула, что ужасно опаздываю.