Читать книгу - "Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли"

— Двадцать один год от тебя скрывали, что ты приёмная. Плюс родство с Кроносом. Представь, сколько ещё всего он может продолжать скрывать.

Папа сжимает челюсти и пытается отвести меня подальше от неё, будто от слов станет меньше толку. Грудь ходит неровно. То ли паника блестит у него в глазах, то ли это слёзы на подходе.

— Всю жизнь я жил ради тебя и Ньюта, — шепчет. — Каждый день бился за вас, чтобы принести домой хотя бы лишние пять долларов. Я не позволю братскому бреду перечеркнуть всё это. Я уже чуть не потерял Ньюта здесь, внутри. Ты не повторишь его участь.

Я уже открываю рот, чтобы ответить, — и слышу за спиной шаги. Подошвы режут траву, стремительно. Кто-то бежит.

Успеваю обернуться как раз вовремя: Минотавр выходит из прохода и замирает в нескольких метрах. На нём строгий чёрный костюм и маска. Ладони в перчатках, рукоять мачете сжимает напряжённо. И почему-то мне кажется, что смотрит он именно на меня.

— Хейвен, тебе нужно выбрать, — подгоняет Рея. Кажется, она и сама его боится. — Помни: назад дороги не будет. Если окажешься посреди лабиринта с тем, кто врёт, ты отсюда не выйдешь. Ты умрёшь здесь. Одна.

Минотавр крепче перехватывает рукоять и чуть склоняет голову набок. А потом говорит:

— Мне доверять не надо.

Глава 56. МИНОТАВР

Минотавр часто читается как символ наших внутренних страхов и тёмных влечений. Его образ — это грубая сила и звериная часть человеческой природы.

— Сними маску, — приказываю Минотавру, и не понимаю, откуда во мне столько смелости.

Незнакомец подходит, не торопясь, и останавливается в паре сантиметров от меня. Я не отступаю и не моргаю, когда он наклоняет голову и его маска почти касается моего лица. Глазницы — две узкие щёлки, и через них видно только чёрный от зрачка. Мачете лежит у него вдоль бедра, лезвие — в мою сторону.

— Нет, — отвечает он ледяным, низким голосом. В нём есть какая-то искусственная хрипотца, будто голос искажает прибор — чтобы я не догадалась, кто он.

Вероятно, решив, что остудил моё любопытство, он выпрямляется и делает шаг назад.

— Почему нет? — не отстаю. — Они двое маски сняли. — Киваю на Рею и на отца.

Минотавр даже не смотрит в их сторону:

— Не важно, кто прячется под маской. Так же не важно, кто из нас троих всегда говорит правду.

Я теряюсь и не успеваю скрыть, как меня качнуло.

— В смысле? В этом же весь смысл игры. Понять, кто лжёт, и довериться тому, кто говорит правду, чтобы он указал мне выход.

Он кивает:

— Верно. Но это — официальные правила. А, как ты знаешь, у любой игры есть лазейка.

Я не ожидала, что и у лабиринта найдётся лазейка, но, стоит ему это произнести, понимаю: это так же очевидно, как банально. Вопрос — какая? У братьев в Йеле всё было проще — там лазейки бросались в глаза. Здесь я заперта в лабиринте и не представляю, в чём подвох.

Остаётся только задавать вопросы и, прикидываясь растерянной, вытащить ответы обманом.

— Зачем мне искать лазейку? Не проще ли выбрать, кому из вас троих можно верить?

Минотавр разводит руку с зажатым мачете, обозначая отца и Рею:

— И как ты поймёшь, кто врёт, а кто — нет? Это невозможно. Даже мы этого не знаем.

— Постой, — останавливаю его. — Что значит — не знаете?

— Я знаю, что всегда говорю правду, — вмешивается отец. — Но не знаю, кто из них двоих — тот, кто врёт всегда. Рея знает лишь за себя, не за нас. Так же и Минотавр.

Вот вам правило, которое только что превратило задачу из сложной в почти невыполнимую. Это больше не головоломка «угадай лжеца», а сцена, где каждый играет роль и старается убедить меня в своём.

— Это я всегда говорю правду, Хейвен, — ровно сообщает Рея. — Если ты действительно умна, как я думаю, вместо того чтобы слепо верить отцу, пойдёшь со мной.

Минотавр отступает и замирает столбом. Отец смотрит на него как на чудовище, а потом впивается в меня своими голубыми глазами. Паника снова берёт верх:

— Хейвен, нам надо уходить. Сейчас же.

И всё-таки маленькая часть меня верит Рее. Я бы никогда не выбрала её проводником по лабиринту, но её логика мне близка. Отец врал об усыновлении и о родстве с Кроносом. О скольких вещах он ещё недоговаривает? Либо он — «иногда лжёт», а Рея врёт всегда, либо он — просто лжец. В любом случае, его надо исключить.

Моё сердце отказывается принимать то, к чему пришла голова. Получается, я рискую жизнью ради человека, который кормил меня ложью. Всё это — чтобы расплатиться по его долгам. Каждый мой безрассудный шаг, все эти психологические игры… Нет. Не может быть.

— …ты тоже родитель. Как ты можешь настраивать мою дочь против меня? Как можешь лгать ей, будто я её обманываю? Я защищал бы её ценой жизни! — выпаливает отец, тыча пальцем в Рею.

Та — каменная, руки скрещены, подбородок задран:

— Ты врёшь всегда. Ты врёшь сейчас. И будешь врать дальше.

Пока они препираются, меня щекочет ноздри густой цветочный аромат. Минотавр совсем рядом. Его близость обдаёт меня льдом до костей.

— Вспомни миф, — шепчет он так тихо, что я почти думаю, будто мне послышалось.

Я поворачиваю голову, чтобы ответить, но он уже вернулся туда, где стоял — словно и не подходил.

Может, я и наивна, но не могу отделаться от мысли, что под бычьей маской — лицо Аполлона. Это объяснило бы, почему он просил в письме доверять Минотавру. И почему уверял, что раньше Минотавром не был: ведь игра меняется для каждого. Аид, Гермес и остальные проходили иной вариант — потому их воспоминания, помимо лотосов, не сходятся.

— А если я захочу довериться Минотавру?

Рея и отец умолкают. Она приподнимает бровь, уголок губ вздрагивает — не то усмешка, не то оскал:

— Первая его фраза, когда он пришёл, была: «Не доверяй мне».

— Не знаю почему… — вздыхаю. — Но довериться тому, кто говорит «не доверяй», звучит как наилучшее решение.

— Ты с ума сошла? — взрывается отец. Резко бросается ко мне, руки вытянуты — схватить и утащить.

Минотавр встаёт между нами и нацеливает на него мачете. Отец шарахается назад, оступается, на миг падает и тут же вскакивает. У меня сводит грудь: он ведь всё-таки мой отец.

— Ты уверена в выборе, Хейвен? — спрашивает Минотавр. — Если выберешь меня, дороги назад не будет.

Он на миг склоняет