Читать книгу - "Чарующий вальс - Барбара Картленд"

— Вы действительно подумали обо мне? Несмотря на нежность в ее голосе, Ричард смотрел на нее отчужденно.

— Ваш завтрак. — Екатерина указала на стол недалеко от постели. Он с отвращением посмотрел на серебряные приборы и многочисленные бутылки с вином. Ричард чувствовал голод, пока его брил Гарри, но сейчас аппетит, казалось, пропал. Он все-таки надеялся, что к завтраку у Екатерины соберется компания. Но завтрак вдвоем… Что-то смущало его, только он еще не готов был признаться в этом даже самому себе.

В Вене было принято приглашать к завтраку гостей. Это делали не только министры, обсуждающие дела конгресса, а буквально все, лишь бы не пропустить хоть один эпизод праздника. Ради таких утренних приемов гости даже поступались несколькими часами драгоценного сна.

— Здесь очень жарко, — резко сказал Ричард. — Ненавижу завтракать при свечах.

— Я прикажу открыть ставни, — нежно улыбаясь, ответила Екатерина, словно перед ней был капризный маленький мальчик, а не взрослый раздраженный мужчина.

Она потянулась за колокольчиком.

— Я сам справлюсь, — поспешно сказал Ричард. Рывком отодвинув розовые шелковые занавески, он распахнул окно настежь.

Солнце хлынуло в комнату, и все предстало в новом свете: до чего же неестественно, даже театрально, выглядела Екатерина на своей огромной постели с золочеными купидонами и покрывалом из белоснежного горностая!

— Как вы сегодня сердиты. — Ее голос ласкал на расстоянии. — Неужели вас так утомила роль царя?

— Вполне возможно. Знаю, что больше никогда я не стану играть в таких спектаклях, да еще и в чужой одежде.

— Надеюсь, вы не сказали государю, что его мундир тесен для вас. Он очень гордится своей фигурой, и сознание того, что ваши плечи шире, может расстроить его.

— Его не интересовали мои ощущения прошлой ночью. Главное, чтобы ему было хорошо.

— Я думаю, он добился этого.

— Еще бы!

Ричард был просто поражен, как Александр, буквально захлебываясь от волнения, рассказывал о своих впечатлениях. Ему удалось познакомиться с двумя «скромными» особами, которые говорили, что благоговеют перед русским царем и безмерно восхищаются им.

Он с восторгом слушал комплименты в свой адрес, гордился и тешил свое самолюбие — несомненно, вечер был исключительно успешным.

— Ричард, не говорите никому о подмене, пожалуйста, — искренне просил Александр, поведав о своих приключениях. — Ни у кого не возникло даже малейшего подозрения! Я долго наблюдал за вами и уверен, что вы блестяще справились с ролью.

— Я ценю ваше доверие, сир, — сказал Ричард с почтительным поклоном.

— Об этом знает только Бутинский, но он нем как рыба. Он скорее умрет, чем предаст меня!

Ричард чуть было не сказал, что Екатерина тоже знает все и платит Бутинскому, но вовремя промолчал. Пусть шпионят друг за другом, какое ему до этого дело?

Казалось странным, что царь, сам такой подозрительный и непостоянный, доверяет ему, хвастается успехом у двух дешевых продажных женщин своей непревзойденностью. Взгляд Ричарда упал на походную спартанскую кровать Александра, покрытую кожаным матрацем. Он возил ее за собой повсюду. В изголовье лежала Библия, которую он читал по ночам. Вот и попробуй пойми такого человека!

Хватит об этом, сейчас рядом была Екатерина. Ричард посмотрел на нее — она по-прежнему утопала в подушках.

— Наверное, ужасно скучно наблюдать, как я ем, — Ричард нарушил молчание.

— Совсем нет. Надеюсь, после еды вы станете добрее и мягче ко мне.

Он с раздражением отодвинул тарелку.

— Я хочу проехаться верхом сегодня утром.

— О нет, не уезжайте, Ричард!

— Почему бы и вам не присоединиться ко мне?

— Ненавижу ездить верхом. И к тому же… я соскучилась по вас. Вы так и не пришли прошлой ночью.

— Я же сказал, что меня задержал Александр.

— Неправда! Вы ушли от него в десять минут третьего.

Ричард встал из-за стола с такой яростью, что зазвенела посуда и бокал с вином опрокинулся на белую скатерть.

— Вечная ваша слежка! Я не позволю делать этого с собой. Я буду поступать так, как удобно мне! Это становится невыносимо!

Он пересек комнату и встал у окна. Злость кипела в нем, грозя выплеснуться наружу. И вдруг он почувствовал, что сзади подошла Екатерина и прижалась к нему.

На ней была только прозрачная ночная сорочка, и он ощущал теплоту ее тела.

— Дорогой, простите, я не хотела расстроить вас. Вы же знаете, как я ждала вас!

— Простите мою несдержанность, — холодно, превозмогая себя, произнес Ричард.

— Поцелуйте меня… Это будет значить, что вы простили!

Он послушно склонился к ней, но его губы коснулись только щеки. И опять этот экзотический, дурманящий запах роз.

— О, любимый…

Он знал, чего она хочет; и хотя руки его привычно обняли ее стан, не было прежнего огня и желания.

— Люби меня, Ричард, люби! Я умоляю тебя!

Слова были еле слышны, но от них некуда было спрятаться. Глаза Екатерины горели страстью, губы приоткрылись, дыхание сделалось частым, волнующим… Внезапно раздался стук в дверь.

— Что еще там? — резко и раздраженно спросила Екатерина.

— Вам послание от его величества, — раздалось за дверью.

Медленно, нехотя высвободилась княгиня из объятий Ричарда и вернулась на постель. Обложившись поудобнее подушками и укрывшись кружевной простыней, она крикнула:

— Войдите!

Вошел слуга и протянул записку. Она быстро прочла ее.

— Передайте его величеству, что я все исполню.

Слуга низко поклонился и вышел, тихо прикрыв дверь, чем вызвал у Ричарда новую волну раздражения.

— Александр хочет, чтобы я поехала с ним в Пратер перед завтраком.

Екатерина говорила ледяным голосом. Поездка была так некстати.

— Хотите, я провожу вас?

— Нет, лучше поезжайте верхом.

— Я с удовольствием откажусь от этого, зная, что нужен вам.

— Когда я еду с государем, мне не нужен никто!

— Что ж, покидаю вас, чтобы вы могли переодеться. — Прекрасно.

Она позвонила в колокольчик. Целуя ей руку, Ричард почувствовал, как она потянулась к нему.

— Дорогой, зачем нам ссориться? — спросила княгиня дрожащим голосом.

Лицо ее выражало такую боль и отчаяние, которого он не видел раньше. Это потрясло его, как ничто другое, и, смягчившись, он протянул к ней руки. Но в это время вошли камеристки, и ему пришлось уйти.