Читать книгу - "В ожидании счастья - Виктория Холт"

Но когда я впервые приехала сюда, меня проводили в покои на первом этаже, где меня ожидали неумолимые фрейлины со свадебным платьем. Я разинула рот от радости и мои мрачные мысли сразу исчезли при взгляде на него. Никогда раньше я не видела такого прелестного платья, меня очаровали корзины цветов на фоне белой парчи.

Как только я оказалась в своих покоях, появился король с тем, чтобы поприветствовать меня в Версале. Какие у него были очаровательные манеры! С ним пришли две маленькие девочки, сестры моего мужа — Клотильда и Елизавета. Клотильде, старшей, было около одиннадцати лет, она была предрасположена к полноте и держалась весьма дружественно; что касается маленькой Елизаветы, мне она показалась прелестной, я поцеловала ее и сказала, что мы должны быть друзьями. Король был доволен и шепнул мне, что, чем дольше он меня знает, тем больше подпадает под мое обаяние. После его ухода вместе с девочками фрейлины бросились ко мне и стали готовить меня к свадьбе.

В час дня пришел дофин, чтобы проводить меня в дворцовую церковь. Было очень жарко, и хотя он весь сверкал в украшенном золотом костюме, великолепие одеяния делало его еще более суровым. Не взглянув на меня, он взял меня за руку и проводил в зал королевского Совета, где формировалась свадебная процессия. Помнится, я тогда обратила внимание на облицовку камина из красного мрамора и запах помады; в воздухе стояла дымка от свеженапудренных париков и слышалось шуршание шелка и парчи, когда знатные дамы в просторных и прекрасно скроенных юбках прохаживались по залу.

Процессию возглавлял главный церемониймейстер. За ним шли дофин и я. Он держал меня за руку. Его рука была теплой и влажной, и я чувствовала ее сопротивление. Мои попытки улыбнуться ему ни к чему не привели — он избегал моего взгляда. А сразу за нами следовала мадам де Ноай, поэтому я не могла сказать ему ничего, даже шепотом. За ней шли принцы королевской крови со своими сопровождающими, потом мои юные девери и король, за ними следовала маленькая принцесса, которую я в первый раз увидела в тот день, вместе с тетушками и другими принцессами двора.

Через Зеркальную галерею и парадные покои мы прошли к дворцовой церкви, где были выстроены швейцарские гвардейцы, и как только появился король, они затрубили в трубы и забили в барабаны, возвещая о его прибытии. Дворцовая церковь не была похожа на нашу из-за элегантной отделки. Я уверена, что матушка сочла бы украшение церкви непристойным, хотя сочетание белого цвета с позолотой и было очень красивым; но лепные ангелы представлялись скорее сластолюбивыми, чем святыми.

Мы с дофином опустились на колени на подушечки из красного бархата, обрамленные золотой каймой, и главный «раздающий милостыню» Франции монсеньер де ля Рош-Эмон приступил к церемонии бракосочетания.

Моему жениху становилось все скучнее и скучнее, он что-то мямлил про себя, надевая кольцо мне на палец, и мне казалось, что он готов выбросить эти освященные главным «раздающим милостыню»[1]золотые безделушки, которые он дарил мне во время церемонии.

Итак, мы сочетались браком. Архиепископ благословил нас, последовала месса, потом заиграл орган, и брачный договор был вручен королю на подпись. После дофина я должна была написать свое имя. Руки мои дрожали и неровными каракулями я написала: Мария Антуанетта Иозефа Анна. Капля чернил упала на бумагу, и я почувствовала, что все присутствующие пристально уставились на посаженную мной кляксу.

Позднее она также стала рассматриваться в качестве «предзнаменования». Если кляксы считать предзнаменованиями, то я свободно ставила их, выполняя домашние задания в течение многих лет. Однако эта клякса была особой. Ведь это был мой брачный договор!

Может быть, кто-то думает, что для одного дня вполне достаточно и одной этой церемонии. Не тут-то было! Теперь я стала настоящей дофиной Франции и мадам де Ноай проводила меня в мои апартаменты, где в качестве первой обязанности мне предстояло принять челядь своего нового хозяйства и выслушать их клятву верности. Их было много: мои фрейлины, мой первый распорядитель, мой «раздающий милостыню», мои конюшие, ведающие королевскими лошадьми и экипажами, мои врачи, у меня были даже аптекари и хирурги (два первых и четверо последних), хотя мне, при отличном здоровье, было непонятно, зачем их так много. У меня был свой часовщик и свой мастер по изготовлению гобеленов, а еще мастерица по парикам, которая также прислуживала мне в ванной. Я устала считать, как много людей ждали меня — сто шестьдесят восемь человек были заняты только тем, чтобы накормить меня одну.

Принимая клятвы верности от моих кладовщиков, искусных поваров, дворецких, поставщиков вин, я едва сдерживала смех и зевоту, поскольку все это выглядело абсурдно. Мне не приходила в голову мысль, что такое мое отношение вызовет возмущение. Я совсем не знала французов. Я обидела многих прежде, чем поняла свои ошибки, совершенные в те далекие дни, а когда я их осознала, многое уже нельзя было исправить. То, что являлось очевидным для более умного человека, для меня было непонятным; сюда же можно отнести и вопросы этикета, который, как я видела, в высших сферах соблюдается неукоснительно и который так же решительно проводится в жизнь и в более низких слоях населения. Мое легкомысленное, несерьезное отношение к французским обычаям рассматривалось с тем же недоумением, которое мадам Ноай выражала в беседах со мной.

А мне просто хотелось, чтобы эта процедура поскорее окончилась и уступила место свадебному торжеству, на котором должен был присутствовать король, от которого, зная уже о его щедрости, я ждала многого. И не была разочарована. Король подарил мне туалетный набор, украшенный голубой эмалью, игольницу, шкатулку и веер. Все предметы были усыпаны бриллиантами. Как я любила эти холодные камни, которые могли неожиданно загораться красным, зеленым и голубым огнем!

Взяв в руки игольницу, я сказала:

— Моя первая задача заключается в том, чтобы что-то сделать для короля. Я вышью для него жилет.

Мадам де Ноай напомнила мне, что я должна спросить разрешения Его Величества. Рассмеявшись в ответ, я сказала, что это будет сюрприз. Потом добавила, что мне потребовались бы годы для завершения такой работы, поэтому, может быть, лучше сказать ему, что я делаю, а может, не говорить ничего, чтобы он не знал о моей благодарности и о моих планах использования его подарка.

Это вызвало ее раздражение. Бедная старая мадам де Ноай! Я уже окрестила ее Мадам Этикет, и когда упомянула об этом в разговоре с одной из своих служанок, та громко расхохоталась. Это доставило мне удовольствие, и я решила, что буду при первом же случае смеяться над этикетом, поскольку для меня это был единственный путь переносить условности.

Король также вручил мне другие красиво сделанные вещицы. Когда я с восхищением рассматривала их, послышалось громыхание грозы. Только что безоблачное небо заволокло тучами, и в моей памяти сразу же всплыли бедные люди у дороги из Парижа в Версаль, которые пришли полюбоваться свадебными торжествами и праздничными фейерверками; теперь по причине дождя все будет испорчено.