Читать книгу - "Вопрос любви - Изабель Вульф"

— Вы скучаете по кому-то, — сказала она не хриплым и театральным, а чистым и проникновенным голосом. — Правильно? Кого-то не хватает в вашей жизни. Кого-то, кто был вам очень важен. Но произошла… трагедия и теперь его нет. — Я поняла, что чувствую какое-то непонятное тепло от кончиков пальцев ног и до грудины, как будто меня погрузили в разогретый воск. — Вы будто были обездолены, Лора. — Она опять закрыла глаза, делая глубокие вдохи. — Осиротели. — Снова воцарилась тишина, которая словно звенела и пульсировала. Затем она открыла глаза. — Это так, Лора? — Я просто смотрела на нее. — Так? — Я слышала свое дыхание.

— Да. Так, — словно откуда-то издалека донеслись до меня мои собственные слова.

— Так я и знала! — радостно воскликнула она, больше упиваясь правильностью своего анализа, чем сочувствием ко мне. — Я почувствовала это сразу же, как только посмотрела на вас. Я буквально почувствовала… — Она оглядела комнату, потом слегка вздрогнула. — Здесь очень высокая вибрация. Ну ладно, — сказала она. — Продолжим.

— Не стоит, — запротестовала я. Но она все еще держала мою руку. — Правда, Синтия, — попыталась я высвободиться. — Она снова уставилась в пустоту, на сей раз учащенно мигая. Потом прижала свою левую руку к груди.

— Я его вижу.

— Что?

— Я его вижу. Довольно четко. — Теперь я чувствовала и тепло, и холод. — Он стоит посреди поля… поля, усыпанного… — Она сделала глубокий вдох, и ее глаза раскрылись еще больше, словно от удивления. — Цветами. Прекрасными цветами. Они повсюду вокруг него. Какое великолепное зрелище! Но даже среди этих прелестных цветов он кажется печальным и грустным.

— Давайте прекратим. — Я резким рывком выдернула руку. Я все еще чувствовала давление ее пальцев на своем запястье. — Вовсе он не на поле. Это абсурд.

— Нет. Не абсурд. Так и есть. Но это еще не все. Есть еще кое-что. — Мне стало нехорошо. — Не так ли? — Я уставилась на нее.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что есть еще один человек, который пропал из вашей жизни, — их двое. — Я почувствовала, как волоски у меня на теле встают дыбом. Она на мгновение закрыла глаза, затем снова открыла. — Я не вижу этого второго человека, но я чувствую их… присутствие. Я чувствую его. — Я поднялась на ноги. — Вы долго не виделись с ними… вы любили их. Вы не хотели, чтобы все закончилось… Скажите, — дружелюбно начала она, — это что-то значит для вас? — Я пристально посмотрела на нее, осознавая, что по моим рукам поползли мурашки. — Значит?

— Нет, — ответила я. — Не значит. Нет.

— У меня просто мурашки побежали, — рассказывала я Фелисити следующим вечером. Я сидела за кухонным столом на Мурхаус-роуд, а Оливия гулила, устроившись у меня на коленях, пока Флисс мыла салат в сдвоенной мойке. — Она сказала, что видит Ника на цветочном поле. Ну что скажешь?

Фелисити выглянула в окно посмотреть на сад, который совсем недавно начали окутывать сумерки.

— Звучит слишком хорошо. Похоже на рай. — Она заправила выбившуюся прядь своих светлых волос за ухо. — Он не заслужил такой благосклонности судьбы.

— Перестань, Флисс. Не будь такой жестокой. — По радионяне мы слышали, как Хью копошится наверху в спальне. Стоило ему сделать какое-то движение, как линия огоньков начинала сиять и мерцать.

— Нет, Лора, — продолжала Фелисити. — Я не боюсь об этом говорить. Ник совершил слишком гнусный поступок — и даже не удосужился никого предупредить! Я знаю, некоторые могут отнестись с большим сочувствием, но он причинил тебе слишком много горя, чтобы я могла его простить.

— Это не твоя забота — прощать его или нет, — негромко заметила я. — А моя. В любом случае вопрос его прощения в данных обстоятельствах остается теоретическим.

— Да, ведь он в вечном отпуске. — Сестра ехидно хохотнула.

— Какой кошмар, Флисс!

— Извини, — виновато улыбнулась она. — Что еще сказала эта мадам Аркати[24]? — Я вспомнила, что Синтия сказала в самом конце, но не стала посвящать Фелисити. Несмотря на то что она частенько откровенничает со мной о своей жизни, есть то, что она никогда не узнает о моей. — Почему она не могла вступить с Ником в контакт? — продолжала она. — Чтобы узнать у него, зачем он так поступил? Причинил так много горя всем нам?

Я заерзала.

— Она не медиум, а я не хотела ее заставлять. А что касается того, зачем он так поступил… этого мы, наверное, не узнаем никогда. Но пожалуйста, не рассказывай никому о том, что случилось с ним, Флисс. Я очень не хочу, чтобы это просочилось в прессу.

Она положила салат в миску.

— Хорошо.

— Афаклатаоллаллагазззагойягоягоя, — сказала Оливия.

Фелисити обернулась и одарила ее такой широкой улыбкой, что я испугалась, как бы у нее не лопнуло лицо.

— Так говорят на планете, откуда ты прилетела, моя сладкая?

Пока я держала пухленькую Оливию на своих коленях, ее пушистые светлые волосы щекотали мой подбородок. Я хлопала ее по пухленьким ручкам с маленькими подушечками жира, локоткам с ямочками, сжимала ее толстенькие коленочки. Я люблю Оливию, но это горькая любовь.

— Какая же ты… милая, Оливия, — с любовью произнесла я. — Очень-очень. — Я чмокнула ее в темечко.

Она крутанулась, чтобы взглянуть на меня: ее огромные васильковые глаза решительно и ласково, с интересом смотрели на меня. Потом она подняла свою правую ручку с растопыренными пальчиками, похожими на морскую звезду, и коснулась моей щеки.

— Ияклалефафффооохутанагагоягоягоягоягоя.

— И тебе гоягоягоягоя, — сказала Флисс, подходя к нам и смачно целуя ее. Оливия звонко засмеялась, и сестра снова поцеловала ее, а потом вернулась к мойке. — Я стою рядом с ее кроваткой, — тихо призналась она. — Ночью. Когда она спит. Я нагибаюсь к ней, чувствую ее приятное дыхание на своей щеке, будто дует слабенький западный ветер, и не могу поверить, что она моя. Я так люблю ее, — сказала она, нарезая помидор. — Я бы все время только и любовалась на нее, целовала ее маленькое личико. С каждым днем я люблю ее больше и больше. Я… — ее голос дрогнул, — я никогда не думала, что можно так любить.

— Я знаю, — пробормотала я. Фелисити даже на мгновение прекратила резать. — То есть я… догадываюсь.

— И это совсем не то же самое, что любить мужчину. Честно говоря, Лора, отношения с Оливией меня полностью удовлетворяют. Я почти завидую одиноким матерям, — виновато поведала она. — Наверное, это так здорово — только ты и малышка, и больше никого. — При этих словах мы услышали, как наверху бродит Хью, сопя и покашливая, открывая комод и сервант. — Он через минуту придет ужинать. — Она сняла крышку с детской бутылочки и вручила ее мне. — Ты не дашь Оливии молока? Вечером она ест смесь, потому что к вечеру у меня уже болит грудь.