Читать книгу - "Снежное сердце - Людмила Толмачева"

– И в самом деле вкусно, – похвалил угощение Брусника, когда они уже сидели за столом и пили чай из французского фарфора.

– Ну вот, теперь наши вкусы совпадают, – грустно улыбнулась Дана.

Он заметил ее грусть, но виду не подал, стараясь держаться нейтралитета. Ему нравилась эта хрупкая женщина, он жалел ее за то зыбкое положение, в котором она оказалась. Но выражать свои чувства считал неуместным. И не только в силу профессионального этикета. Его сдерживала опасность серьезно увлечься, потерять голову, да и не хотелось, если честно, получить насмешливый отказ. Уж лучше и впредь выполнять обязанности детектива, сохраняя дружески-ироничные отношения. Так безопаснее и честнее.

– О чем вы так сосредоточенно думаете? – раздался ее голос, заставивший его встрепенуться и выйти из задумчивости.

– Так… О жизни, – уклончиво ответил он.

– Хм, масштабно мыслите. Мои думы скромнее и вертятся вокруг одного вопроса: а не напиться ли нам?

– Напиться? Ха-ха-ха! Боюсь, не получится.

– Почему?

– Мы в разных весовых категориях.

– А-а, этого я не учла. Тогда просто выпьем хорошего вина.

– Ну, если хорошего…

– Не знаю ваших пристрастий, вдруг вы привередливый гурман, но могу предложить неплохой «Шато». Урожай двухтысячного года.

– Я, конечно, гурман, но в винах ни черта не понимаю.

– Вы специалист по крепким напиткам?

– Угадали. Но сегодня сделаю исключение. Будем пить «Шато». Наверное, понадобится штопор?

Леонид украдкой наблюдал за ее скользящим перемещением по столовой. Неслышно и грациозно Дана открывала шкафы, доставая бокалы, бутылку вина, тарелки и вилки. Когда она поднимала руки, то фигура ее напоминала гибкий стебель молодого побега, гнущегося под ударами ветра. Милый образ, нежный и беззащитный.

Вскоре они дегустировали первую порцию отменного вина. Его изысканный букет придавал обстановке особое очарование, хотелось говорить о чем-то возвышенном, слушать фортепьянную музыку и предаваться несбыточным мечтам.

Он избегал откровенных взглядов и слов, но во всем его облике было напряжение влюбленного мужчины, никогда не обманывающее женщину, в которую он влюблен.

Дана могла воспользоваться последним обстоятельством, чтобы отомстить мужу, залечить душевную рану, самоутвердиться как женщина, которая может быть желанной и любимой, но ее многое удерживало от этого шага. И в первую очередь, слова самого Брусники: «Вы ни разу по-настоящему не любили. И не любите». Да уж, такое резюме охладит пыл любого человека, тем более что и пыла-то никакого не было, а так, прихоть обманутой бабенки, задумавшей наставить рога неверному супругу.

И все же хмель от выпитого вина будоражил кровь, в молодых телах закипал неотвратимый жар страсти – благоразумие явно сдавало позиции.

Это произошло в тот момент, когда Дана, встав из-за стола, подошла к Леониду, чтобы заменить тарелку из-под овощного салата. Он обхватил стройные бедра молодой женщины, привлек ее к себе, через мгновение начал осыпать поцелуями тонкие руки. Она замерла, не зная еще, как реагировать, но вскоре, охваченная желанием, отдалась воле мужчины.

* * *

– Неля, Брусника у себя? – голос Ивана Андреевича не предвещал ничего радостного.

– Да, Иван Андреич, он на месте.

– Пригласи его. Я жду.

Вскоре Леонид предстал перед начальником, необычно хмурым и сосредоточенным.

– Присаживайся, Леонид! Что со Снежковой? Обрисуй ситуацию.

– Со Снежковой? – переспросил Брусника, мучительно ощущая, как щеки заливает густым багрянцем.

– Ты не ослышался, – отчеканил шеф, вынимая из настольного модуля черную папку.

– Да вроде все в порядке. Дело движется к завершению.

Брусника с трудом справился с волнением, радуясь, что директор, занятый какими-то бумагами, не смотрит на него.

– Вот, прочти-ка!

Из папки была извлечена какая-то бумага и положена перед детективом. «Олег Петрович Снежков – начальник департамента управления имуществом …», – прочитал Леонид и вскинул на директора недоуменный взгляд.

– Ну как? Не ожидал? – по-своему истолковал его взгляд директор.

– Почему? Я знал…

– Что?!

Иван Андреевич с шумом поднялся и, сунув руки в карманы брюк, зашагал по кабинету.

– Ты хоть понимаешь, в какое дерьмо мы можем вляпаться? – с едва сдерживаемой яростью спросил он, остановившись напротив Брусники и буравя его свирепым взглядом. – И я, болван, не проверил информацию! Текучка, видишь ли, заела! А ведь в первый же момент где-то ёкнуло – не понравилась мне ее фамилия! И мадам Снежкова далеко не простофиля – придумала для муженька должность: начальник отдела статистики. Ха! Старший помощник младшего повара! Но ты-то о чем думал? Ведь тертый калач, знаешь, чем кончаются подобные истории. Прихлопнут наше агентство – и пикнуть не успеем! Мокрого места не останется! В лучшем случае лишимся лицензии. Но для меня это равносильно смерти!

– Он не заметил слежки, Иван Андреевич! Рано панихиду заказывать…

– Твои бы слова да богу в уши! У него есть охрана?

– Водитель-охранник. Но часто сам за рулем.

Задумчиво покачиваясь с каблуков на носки и обратно, директор смотрел в окно, в то время как Брусника лихорадочно прокручивал в голове свою деятельность по «разработке» высокопоставленного «объекта». Ему казалось, что работа выполнена безупречно, и оснований для паники нет.

– Надеюсь, при сборе сведений обошлось без спецтехники? – подозрительно щурясь, осведомился шеф.

– Как сказать, Иван Андреич…

– Что, по полной программе?!

– Нет, конечно! Что вы! Всего лишь мобильный телефон…

– Это с наворотами?

– Ну да. Но вы не беспокойтесь, я использовал только фото– и видеосъемку. Без прослушки.

– И на том спасибо, – проворчал шеф, подходя к своему креслу и тяжело опуская в него свое немолодое тело. – Чего накопал-то хоть? Где отчет?

– Сейчас доделаю и принесу. Буквально через пять минут.

– Что там, какая-нибудь интрижка с секретаршей?

– Вроде того.

– Я так и думал. Ладно, с отчетом потом подойдешь. Не до него сейчас. На совещание еду – по правовому регулированию охранно-сыскной деятельности. Всех «частников» собирают. Иди работай!

Возвращаясь к себе, Леонид шумно перевел дыхание и мысленно перекрестился. Он хорошо понимал, какие последствия могут быть у этой «истории», если, не приведи господь, информация просочится, станет достоянием СМИ и общественности. Полагаясь на собственный профессионализм, он был уверен в обратном. Никто ни о чем не узнает, если…