Читать книгу - "Веселая вдовушка - Хейвуд Смит"

— Что поделаешь, ваше величество? Со дня смерти моего мужа прошло всего три года.

— А теперь ещё и это горе… Уж и не знаю, дорогая comtesse, откуда вы черпаете стойкость, чтобы все это вынести.

Не в силах долее скрывать своей слабости, вызванной болезнью, Генриетта-Мария поспешила закончить беседу:

— Угодно ли вам, чтобы похороны состоялись завтра в два часа пополудни? По нашей просьбе кардинал де Ретц согласился отслужить мессу…

Кардинал! Со стороны королевы это был очевидный знак уважения к несчастной Шарлотте.

Элизабет согласно кивнула:

— Угодно, ваше величество. Завтра так завтра.

Господь свидетель — как только она убедится, что тело Шарлотты покоится в Достойном месте, то сразу же отправится домой. На этом свете у Элизабет не осталось больше ничего — лишь поместье Рейвенволд, принадлежащее ей по праву наследования. По крайней мере, там, в Корнуолле, она сможет трудиться и приносить людям пользу. Элизабет дала себе слово, что посвятит этому занятию остаток своих дней. Однако при мысли о возвращении в Англию в памяти Элизабет всплыло лицо Анны Мюррей и необдуманное обещание, которое она ей дала, — «…принцу Уэльскому, из рук в руки… Даю тебе слово…».

Письмо! Она совсем забыла о письме. Элизабет вскинула голову, стараясь перехватить взгляд королевы.

— Что-то беспокоит мадам?

— Я…

Может быть, попросить содействия Генриетты-Марии в получении аудиенции у принца Карла? Но имеет ли она право полностью довериться королеве?

При дворе любому было известно о натянутых отношениях между королевой и её старшим сыном. Всезнающая Гвиннет без умолку сыпала рассказами о том, сколь неохотно принц Карл снисходит до бесед со своей матерью. Бежав из Англии, наследный принц вопреки настоятельным требованиям королевы-матери присоединиться к ней в Париже отправился в Гаагу, чтобы поселиться у своей сестры, в её по-королевски роскошном дворце. Только вспышка эпидемии тифа вынудила его уехать из Гааги. Поскольку ехать ему было больше некуда, он принял предложение королевы и поселился в Сен-Жермен — пригороде Парижа. Тем не менее принц был против чрезмерного сближения своей матери с французским двором и давал ей это понять при малейшей возможности.

Стало быть, если королева даже и попросила бы сына предоставить Элизабет аудиенцию, тот, по всей вероятности, ей бы отказал.

Нет. Помощь королевы могла только все испортить.

Было очевидно, что по причине болезни терпение и силы Генриетты-Марии стали иссякать. Во всяком случае, она нарушила молчание первой:

— Слушаю вас, мадам.

Запинаясь, Элизабет произнесла:

— Я… я бы хотела узнать, ваше величество, имею ли я право и впредь рассчитывать на ваше гостеприимство? После похорон сестры я намереваюсь пробыть во Франции ещё некоторое время для… устройства некоторых своих дел.

Королева любезно улыбнулась Элизабет:

— Ну конечно. Мадам может оставаться с нами, пока в этом будет необходимость. — Королева жестом подозвала камеристку.

— А сейчас, если мадам извинит нас, мы собираемся немного отдохнуть.

— Простите меня. Я совсем утомила ваше величество.

Элизабет присела в реверансе, затем отошла от постели королевы.

— Итак, до завтра, мадам. — Слова королевы настигли её, когда она уже находилась в дверях.

Хотя после похорон прошло уже три дня, Элизабет так и не смогла добиться аудиенции у принца Карла. Ей были совершенно незнакомы те скрытые механизмы, которые приводили в движение такого рода дела. А действовать надо было тонко — и прежде всего знать, кого подкупить, кому польстить и кого припугнуть. Более того, захудалый британский двор в изгнании перенял от своего пышного французского собрата не только эти, но и другие, совсем уж непостижимые неискушённому уму тонкости.

В окружении принца единственным знакомым Элизабет придворным был виконт Крейтон — и он же был последним человеком, к которому ей бы хотелось обратиться с просьбой.

Элизабет понемногу впадала в отчаяние и уже не верила, что ей когда-нибудь удастся передать принцу послание Анны.

Затем ей пришла в голову мысль чисто авантюрного, пожалуй, даже скандального характера. Графиня наконец поняла, как ей получить доступ в личные апартаменты принца.

Она боялась только одного — что ей не хватит духу осуществить задуманное.

Но ситуация требовала самых отчаянных мер, тем более что самым заветным желанием Элизабет было поскорее покинуть Париж. На то у неё имелись веские причины. Прежде всего денег у неё было в обрез и приходилось экономить каждый су. Нельзя было также злоупотреблять гостеприимством королевы Генриетты. Кроме того, Элизабет говорила по-французски ужасно, и парижане отказывались её понимать. Никогда ещё она не чувствовала себя такой одинокой и заброшенной.

Ей было необходимо вернуться домой.

И она приняла решение. Она поговорит с принцем Карлом и передаст ему письмо Анны Мюррей, даже если для этого придётся нарушить все правила приличия и хорошего тона.